— Присядем, поговорим?

Кира какое-то время молчала, а потом, самой себе удивляясь, медленно кивнула.

Они подошли к скамейке, стоявшей в сквере, сбоку от какого-то старого памятника, надпись под которым ни о чём не говорила ни одному, ни другому. Илья запрыгнул на спинку скамейки и закурил. Кира поморщилась и отодвинулась от него подальше.

Илья отметил это движение и задумчиво посмотрел на свою сигарету.

— Извини, — резким движением швырнул её в урну. Потом скосил взгляд на скамейку рядом с собой и кивнул Кире. — Ты садись.

— Постою, — Кира на спинках скамеек сидеть не привыкла.

По соседству, шумно споря, стала пристраиваться кучка подростков с бутылками пива. С другой стороны уже сидели несколько мужчин с одной бутылкой водки на всех.

Кира равнодушно посмотрела на одних, потом на других. Подумала, что первые, наверное, когда-нибудь вырастут во вторых, а вторые, наверное, были первыми лет двадцать назад... Снова обратила взгляд к Илье.

— Давай. Говори.

— Ну ты меня прямо с толку сбила, — заметил тот.

— Начни с того, как ты меня нашёл.

— Охранник в клубе подсказал.

— Так.

— Удивился, что ты учишься в консерватории.

— А что, непохоже было вчера? — хмыкнула Кира.

— Очень даже похоже, — Илья серьёзно посмотрел на неё. — У тебя потрясающий голос. Но я всё равно удивлён.

Кира пожала плечами и посмотрела мимо него.

— Любишь классику? — спросил вдруг Илья. — Я Баха люблю.

Кира удивлённо и насмешливо поглядела на него.

— Да ладно. Ты знаешь, кто такой Григ?

— А почему нет?

— Скажи лучше прямо, что решил мне подыграть. А кроме Баха никого не вспомнил.

— Бах слышал музыку, — серьёзно и мрачно возразил Илья. — Всё время. Полагаю его за это считали сумасшедшим.

Что-то было в его голосе такое, что с губ Киры почти против воли сорвалось:

— Как и тебя?

Илья промолчал. Только отвёл взгляд.

— А я не люблю Баха, — призналась Кира. — И Грига, и Моцарта. Уважаю — да. Но если честно, всё это не моё. Скучно.

— Зачем тогда в консерваторию поступила? — теперь уже Илья удивлённо воззрился на неё. — Родители заставили? — догадался он.

— Не заставляли, — сухо ответила Кира и пожала плечами. — Мало ли, что мне не нравится. Я хочу петь и хочу знать, как это делается. Разве не логично? Правильнее спросить — почему ты туда не поступил?

— Потому что меня родители не заставили, — Илья мрачно сверкнул на неё глазами из-под густой чёлки. — Надо было работать идти, год отпахал автослесарем. Этим летом сдал экзамены на бюджетку, но только в пед.

— И тебе ещё хватает времени играть? — тут уже Кира не смогла скрыть удивления.

— Я не могу не играть, — Илья серьёзно посмотрел на неё. — Зачем мне всё это дерьмо, если я не буду играть?

Кира пожала плечами и опустила взгляд. Она понимала, хотя для неё всё и было не совсем так.

— Сыграть тебе? — спросил вдруг Илья, и только тут Кира заметила у него за плечами гитарный чехол. Не дожидаясь ответа, Илья скинул инструмент в руки.

— С ума сошёл? — прошипела Кира. — На улице среди бела дня?

Илья абсолютно равнодушно пожал плечами и даже не удосужился спросить: «А что?»

Под напряженным взглядом широко распахнутых глаз Киры он раскрыл чехол, отложил в сторону, оставив гитару у себя на коленях и принялся медленно перебирать струны.

С того мгновения, как зазвучали низкие отрывистые звуки, Кира потеряла ощущение времени, потерялась в реальности. Сквер и скамейки с алкашами перестали существовать, даже солнце, напекавшее щёку, как будто перестало светить.

Кира стояла и зачарованно вслушивалась в гипнотизирующе горький, болезненно медленный перебор.

А потом Илья запел.

Голос у Ильи был хриплый, слабый и глухой. Кира едва слышала его за перебором струн и не могла разобрать слов, но по интонациям чувствовала, что в этих едва слышных звуках сквозят те же напряжение и боль.