После такого сообщения Екатерина Ивановна немедленно превратилась в последнюю идиотку, которую с кулаками в спину повели на мусорную площадку показывать бак. Содержимое ведра было уже погребено под содержимым других ведер и пакетов. Но это никого не остановило. Контейнер перевернули и всю мерзость пищевых отходов аккуратно разложили на площади в 1,15 гектара вплоть до последнего огрызка соленого огурца и скелета вяленой тарани, словно это был драгоценный скелет допотопного тиреозавра.

Сотрудники вышеназванных организаций, волонтеры, дружинники, кандидаты в члены солидных парламентских партий, начинающие следователи, курьеры, письмоводители судов, гробокопатели, телохранители–все искали кусочки записки, от которой зависела судьба уважаемых в городе людей, так как те продолжали неумеренно есть в полном соответствии с тезисом, что им едва хватает досыта поесть. Затерялся только последний отрывок с номером квартиры. Но для опытных сотрудников компетентных органов это уже был сущий пустяк: в конце концов, нашли и злосчастный клочок.

В конце рабочего дня в дверь квартиры №72 настойчиво и нетерпеливо позвонили двое. Одеты они были в одинаковые костюмы, одинаковые рубашки, одинаковые туфли, носки и галстуки, бывшие в моде в середине пятидесятых годов прошлого столетия. Видимо, все это получалось с одного вещевого склада с росписью в графе «отпущено». Дверь открыла Наталья Леонидовна. Увидев незнакомых, суровых людей в казенных костюмах она сделала испуганное лицо.

– У вас проживает гражданин Истрин?

– У меня, а в чем дело? Я несчастная вдова и мне надо как-то жить, я все по закону…

– И второй тоже?

– Да, и второй тоже.

– Как фамилия?

– Точно не помню. Кажется Соколов или что-то такое.

– Где они?

– На работе.

–На какой работе?

– Откуда мне знать? Приличные молодые люди. Не пьют, не курят, не дебоширят, платят вовремя. Золотые руки, во всем мне помогают. Я дурного поведения людей не беру или сразу отшиваю.

– Разрешите войти, мы подождем ваших приличных молодых людей.

–Предъявите ваши документы, я слабая вдова, меня всякий может обидеть, но я свои права знаю, ничего плохого не сделала и не делаю и делать не собираюсь.

– Гражданка Левченко, успокойтесь. У нас к вам нет пока никаких претензий. И к молодым людям тоже. Просто надо кое-что выяснить с ними и уточнить. Они могут быть свидетелями в очень важном для нас уголовном деле.

– Фу, слава богу, а то уж душа совсем в пятки ушла, – Наталья Леонидовна истово перекрестилась. – Проходите, пожалуйста. Вот их комната, просторная, светлая, я денег зазря ни с кого не беру. Я вдова боевого офицера, полковника. Как-то надо существовать – вот и сдаю две комнаты. Неудобства, хлопоты, люди молодые, суетливые, но что поделаешь – работать я уже не могу, а платить за квартиру надо, ну и кушать, хоть и немного, а все-таки требуется.

– Кстати, «о кушать». Вам никогда в последнее время не хотелось неумеренно есть?– спросил один из незнакомцев.

– Что вы, что вы?– замахала руками хозяйка. – Две ложки каши, кусочек масла– вот и весь мой завтрак. Так же и обед. А ужинаю я больше кефиром и булочкой овсяной.

– Ну если вы получаете военную пенсию мужа, да еще сдаете две комнаты по два человека, так, наверно, не только на овсяную булочку хватает, – сказал между прочим второй посетитель, прохаживаясь по комнате и все внимательно осматривая.

– Кое-что на смерть берегу, – скромно ответила Наталья Леонидовна, поджав губы и сделавшись строгой. – На депозите. Это никому не возбраняется.

– У нас к вам вопросов больше на сегодня нет. Отдыхайте спокойно, – сказал служитель компетентных органов, – а мы подождем ваших постояльцев здесь.