Но услыхать мотив нездешний
Не всем дано, и потому
Лишь опустелая скворешня
Внимает с берега ему.
Наивно требовать оваций,
Но даже зная, что почём,
Невыносимо оставаться
Неоценённым скрипачом.
И он задумается грустно,
Иронизируя незло,
Что лишь сочувствие – искусство,
Всё остальное – ремесло.
«Вот за этой стеною…»
Вот за этой стеною
Жил с детьми и женой,
Ну а всё остальное
Лишь придумано мной.
В суете, круговерти,
В назидание вам,
Потому и не верьте
Ни делам, ни словам.
Объясняю, как судьям,
Каждый сделанный шаг:
Это не было сутью —
Только видится так.
То тюремщик, то узник
На нестрашном суде,
Так и не был я узнан
Никогда и нигде.
Даже там, за стеною,
При бессонной свече
Всё придумано мною
Неизвестно зачем.
Друзьям
Не уходите, друзья мои,
не уходите!
Разве не нам
предназначено солнце в зените,
Преданность женщин
со всепонимающим взглядом,
Промыслом Божьим
в пути оказавшихся рядом?
Разве не мы полюбили
до боли, до крика
Мир, где соседствуют
чертополох и гвоздика,
Где не всегда и не всем
воздают по заслугам,
Но ослепительна музыка
радуг над лугом?
Не уходите,
Помедлите чуть у порога,
Не возвращает ушедшего эта дорога.
Прошлое можно лишь
памятью сердца окликнуть.
Надо привыкнуть,
к чему невозможно привыкнуть.
Только успеть бы,
свечой на ветру догорая,
Просто обняться
у самого-самого края,
У рубежа,
за которым иная обитель…
Не уходите, друзья мои,
не уходите!
Точка
Точка – это не конец.
Ну, куда от пауз деться?
Не петля и не свинец,
Просто повод оглядеться.
Жизнь казалась, видит Бог,
Бесконечною, как поле…
Время подвести итог,
Промежуточный, не боле.
Бросить пить, сменить режим,
Предпочесть горбушке мякоть
И над замыслом чужим
От отчаянья заплакать.
Оттепель
К ночи сгущается воздух сырой,
Вольно и наспех прошитый капелью.
Пахнет в округе набухшей корой,
Дымом печным и оттаявшей елью.
Забуксовало зимы колесо —
Дерзко и весело царствует влага!
В зыбком тумане
Почти невесом
Звук торопливого женского шага.
Снега январского жалко до слёз…
Много ли проку в такой канители,
Если ненадолго и не всерьёз
В чаще лесной затаились метели?
Их возвращения не тороплю,
Видимо, свыкся с погодой сырою.
Утром остывшую печь затоплю,
Стол на двоих, как бывало, накрою.
Красная скатерть, хмельное вино,
Встречи на миг, остальное – разлука.
Буду смотреть в зоревое окно,
Ждать понапрасну условного стука.
Лучше б весь мир занесло, замело,
Снежная запеленала одежда…
Необъяснимо такое тепло.
Необъяснимее только надежда.
На реке
Застывшим Буддой,
Без движенья,
Сижу с удилищем в руке.
Уженье – это как служенье,
Причастность небу и реке.
Услышу:
Как младенец кроток,
Спокойно дышит шар земной.
Увижу:
Добрый зимородок
На ветке
Рядышком со мной.
За поплавком живым слеженье
Полезней йоги и ушу,
И вот уже без раздраженья
На суетливый мир гляжу.
«Сечёт по стёклам тёмная вода…»
Сечёт по стёклам тёмная вода.
Вздремнёшь и усомнишься поневоле,
Что где-то есть большие города,
Там, за рекой,
Где чёрный лес и поле.
Но дождь пройдёт,
И капли на ветле
Горят, как бус серебряная нитка.
И весело
На сорванной петле
Качается скрипучая калитка.
Метро. Кольцевая
День и ночь грохочет кольцевая,
Не смолкая летом и зимой…
Вывози, как водится, кривая,
Если не выходит по прямой.
Каждому победы и потери
Круговерть подарит в свой черёд.
Поскорее закрывайте двери,
Проходите, граждане, вперёд!
Лезем напролом, покуда живы,
Пробиваем стены головой —
Все, без исключенья, пассажиры
Хитроумной ветки кольцевой.
Узнаю затылок этот бычий,
Лысину крутую, как гора…
Никаких особенных отличий
Нету между завтра и вчера.
Жизнь в который раз идёт по кругу
И яснее ясного уже:
Надо лишь тесней прильнуть друг к другу,
Чтобы устоять на вираже.
«Когда одолеют печаль и усталость…»