Он отпустил меня, и грянул гром. Очень сильный. Задрожали стекла. 

А Марат открыл свой мини-бар и стал наливать мне виски. 

— Ты просто пьян и играешь в доброту. Как в прошлый раз. Но я так не хочу. Дважды в одну реку не войду. 

Я пятилась от него, не желая снова это ощущать. Этот привкус алкоголя и обмана на губах. Эти жаркие слова, объятия — они не для меня. Для кого-то другого. Он просто сумасшедший. Сошел с ума из-за гибели невесты. Но я тут не виновата. Ни капли. Я не хочу это терпеть, я хочу вернуться домой. Чтобы все было как прежде — и родители, и Марла, и покой. И никаких мужчин. Лучше быть одной, чем с такой тварью. 

Марат 

Я наливал ей вискаря и желал лишь одного — чтобы она успокоилась. Чтобы помирились, насколько это возможно. Насколько позволяла вся эта блядская ситуация. Мне не хотелось ее больше прижимать как шавку. Пусть она убийца и лгунья, но прежде всего она человек. Она баба, а не мусор. Да что уж там говорить — Лена будущая мать моих детей... 

— На вот, выпей, — накладывал я льда из морозилки. — В прошлый раз тебе понравилось. Ведь так и было? Тебе понравился виски? Только не ври, что не... — обернулся я и просто охренел, — понравилось... 

Она стояла со стволом. Обняла его обеими руками и нацелила в меня. 

Марат 

— Ты меня отпустишь, — трясло ее в истерике. — Или откроешь сраную дверь, или сдохнешь. 

Я медленно поставил стакан на барную стойку и поднял руки вверх. 

— Спокойно, малышка. Не надо делать глупостей. Мы ведь оба знаем — ты не будешь стрелять. 

— Заткни свой рот и открой тот замок! — кричала она, с трудом удерживая пистолет.  

В нем было больше килограмма веса, не считая пуль. Для хрупкой неподготовленной девочки Лена неплохо держалась... Но надолго ее не хватит. Руки скоро станут опускаться — тогда-то я ее и завалю на пол. 

— Ну и что ты будешь делать? Выстрелишь в меня? Убьешь человека? И не будет жалко? 

— Тебя не будет жалко, — шмыгала она. — Человека убить жалко, но ты не человек. Ты сволочь. Тебя не жалко. 

— Вот оно как... Понятно. Ну так стреляй, чего ты ждешь? Стреляй. 

— Я выстрелю. 

— Стреляй, кому говорят! — давил я на Лену.  

Ведь прекрасно знал, что не выстрелит. У нее кишка тонка. Она просто девчонка. Напуганная, уставшая от вранья и показухи. Ее ложь зашла слишком далеко, и теперь она не знала, как все закончить. А я не дам ей этого — не дам закончить, не дам ей уйти.  

Она моя. И точка. Я к ней слишком привязался, чтобы отпустить.  

Но она никогда не выстрелит. Просто блефует и вскоре сдастся. 

— Как он открывается?! — допрашивали меня с пристрастием. — Как мне открыть этот ДОЛБАНЫЙ ЗАМОК?!  

Она была уже на взводе. Лену трясло от истерики. Еще мгновенье — и она может выстрелить. Возможно, я ошибся. Ее глаза были ужасны в гневе. В них не было привычной жизни, как это бывает у людей. В них я видел только пустоту, только бездонную боль, которой не описать. Она смотрела прямо на меня, но было такое чувство, будто нет. Словно она не видит, не замечает — как перед этим в душе. 

— Я тебя никуда не отпущу, — подходил я к ней ближе медленным шагом. Очень аккуратно, чтобы не спугнуть. — Лучше брось оружие. Слышишь?  

— Нет! — отходила она дальше. Пятилась упрямо к стенке. Будто это что-то даст, будто я мог еще отступить. 

 Но я не отступлю. Я никогда не отступаю — я дерусь на смерть. 

— Ты сейчас же откроешь замок и выпустишь меня! 

— Ошибаешься, детка. Сейчас ты просто успокоишься и отдашь мне пистолет... А замок я не открою. 

— Тогда я сама его открою! — кричала она, буквально задыхаясь от отчаяния.  

— Не откроешь.  

— Дай мне ключ!