– Давай!

– Ну а я, с вашего позволения, шампусика. Я ж официально на работе. Это вы тут благотворительностью сверхурочно занимаетесь, Татьяна Георгиевна. Даже наркотически опьянённые девки сразу проникаются к вам любовью и доверием. Так что вы пейте водочку на здоровье, а я эту газированную муру употреблю, что нам Семён Ильич от щедрот откинул.

– Классное шампанское, между прочим.

– Вот заодно и приобщусь! А откуда ты знаешь, что оно классное, если ты его вообще никогда не пьёшь?

– Пить не пью, а цену знаю.

– Да? Ну никто и не сомневался, что Панин – мужик щедрый. Кстати, почему ты не пьёшь шампанское? Я как-то внимания не обращал. Впрочем, кто и когда из нас шампанское пил на свои?.. Ну, вздрогнули, за здоровье новорождённой Варвары Паниной.

Друзья чокнулись и выпили.

– Вот уж не думала, что буду когда-нибудь поздним вечером пить с анестезиологом в ординаторской за здоровье Варвары Паниной.

– Всегда что-то впервые. Так чего шампанское-то не пьёшь?

– А у меня на него, Аркадий Петрович, совершенно парадоксальная реакция. Один бокал – и в голове фейерверки. Ровно как эта Ксюха становлюсь в мгновение ока. Тоже могу не помнить, куда и как попала. С кем и по каким подъездам и что пила.

– А Сэмэн знает?

– А как же!

– Так вот, значит, почему он вашему отделению шампанским не проставился. Поди, ящик водяры завтра притаранит. Ну что, между первой и второй колибри не пискнет?

– Святогорский, не гони коней! У меня, между прочим, ответственная роженица в изоляторе. Да и ты тут один на весь родильный дом. А ну как привезут что-то ургентное?

– Так я же шампусик! А ты следующую чашечку залпом не глуши. Растягивай. Мандарин-то крупный, хоть и засушенный.

Аркадий Петрович разлил, и друзья снова выпили. И снова – за здоровье новоявленной Варвары Паниной.

– Понимаешь, подаренное по конкретному случаю только за этот случай и надо употреблять! – извинился Святогорский.

– Водку тебе тоже Панин подогнал?

– Будешь смеяться – да. Сказал, чтобы я с тобой выпил сегодня. Немного! И выведал, на самом ли деле ты спала с интерном или всё придумала.

– Детский сад какой-то!

– Ну не зря же говорят: старый, что малый.

– А мне вчера, Аркадий Петрович, кто-то букет из двадцати одной белой розы подогнал. Прямо на дом. Вот они там сейчас и живут в одиночестве, в моей квартире. А я тут, роды у наркоманки принимаю. Романтика! Ну, давай за Варвару Панину!

– Момент! Я себе обновлю! Классная газировка, кстати, чисто «Буратино»! Сколько, говоришь, стоит?

– Я не говорила. Но стоит двести долларов бутылка.

– Бляха-муха! Лучше бы он деньгами подогнал. Хотя… «Буратину» за двести долларов бутылка я ещё не пил!

– «Буратино» не склоняется.

– Яйца курицу не учат, Татьяна Георгиевна. Я знаю правила.

– Да-да, ты у нас самый умный! – хихикнула Мальцева, прикладываясь к чашечке.

– Мы сейчас не об этом! – изобразил Святогорский Буркова из фильма всех времён и народов. – Мы о том, что я – выше правил!.. Так о чём мы?

– О том, что Панин подогнал тебе бутылку водки, чтобы ты выведал…

– Точно! Он же сказал мне, что тебя от шампанского рубит так, что в соседней койке надо ловить, и подогнал бутылку «Абсолюта». Я днём слегка причастился. Короче, выведываю у тебя, Татиана! Истину говори, спала с интерном?

– Ну, я бы не назвала всё с нами происходившее сном, но некоторое время мы спали, да. В обнимку, между прочим!

Татьяна Георгиевна страшно развеселилась. Развеселилась и даже расчувствовалась. Какой он всё-таки милый, этот Святогорский. И, между прочим, действительно самый умный. Ну, не считая доцента Матвеева. Но Святогорский добрый, это немаловажно! И нет практически ничего, ни одной темы, по какой бы он не был в курсе. И совершенно не важно, о чём идёт речь – о глухонемых, о культуре обрезания клитора в африканских племенах, о живописи импрессионистов или о поэзии символистов – Аркаша знает всё. Энциклопедически образованный человечище. Надёжный, с чувством юмора…