»[138].

Прибывавшие в Осинторф команды обычно проходили несколько стандартных, но необходимых процедур. Военнопленных кормили, стригли наголо, пропускали через дезинфекционную камеру и баню. Затем каждому выдавалось новое обмундирование и определялось место для отдыха. В течение первой недели вчерашних заключенных старались не беспокоить, откармливали и следили за их здоровьем. На седьмой день с ними проводили подробное собеседование, которое повторялось еще через две недели интенсивного восстановления[139].

И. М. Грачев после войны вспоминал: «В бригаде в Осинторфе служили бывшие советские военнопленные. Мы могли посещать немецкие лагеря и вербовать там солдат. Добровольцев было значительно больше, чем требовалось. Когда новое пополнение прибывало, мы предоставляли этим солдатам 3–4 недели отдыха, так как они были не в состоянии начинать нести службу немедленно. В течение этого времени они хорошо питались и обмундировывались»[140].

Сегодня сложно установить, какие вопросы задавали бывшим военнопленным во время собеседований и какие решения принимал штаб РННА, ознакомившись с результатами опросов. Правда, Кромиади пишет о том, что «в любое время любой офицер или солдат мог заявить о своем желании вернуться в лагерь». Но, разумеется, случаев добровольного возвращения за колючую проволоку он припомнить не смог[141].

Данные периодических опросов коллаборационистов в дальнейшем анализировались представителями германских спецслужб, на основании чего составлялись характеристики и прогнозы в отношении возможного дальнейшего поведения конкретных военнослужащих. Насколько известно, большая часть рядового и офицерского состава осинторфской бригады в течение определенного времени не вызывала у немцев беспокойства и считалась надежной.

Занимаясь формированием подразделений, руководство РННА изучало персональные данные тех, кому оно собиралось доверить командование личным составом. На штабные и командные должности, в основном, назначались бывшие советские кадровые командиры (реже – командиры запаса). Многие из них в прошлом воевали в составе 33-й армии, 4-го воздушно-десантного и 1-го гвардейского кавалерийского корпусов.

^{>К. Кромиади и В. Баерский в бронеавтомобиле ФАИ}

Личный состав РННА, неоднократно пропущенный через сито всевозможных проверок, в целом оказался устойчивым, за исключением некоторых групп военнослужащих, в основном, состоявших из младших офицеров. В конце августа 1942 г., когда Кромиади покидал Осинторф, он не без гордости смотрел на офицеров соединения. «Начальником штаба, – отмечает он, – был майор Генерального штаба Риль; начальником артиллерии – полковник Горский, батальонные командиры – полковник Кобзев, майор Грачев, майор Иванов, майор Генерального штаба Николаев, полковник Х. (его судьба неизвестна), начальник разведки – майор Бочаров… Молодой врач Виноградов набрал превосходный кадр врачей и не только хорошо обслуживал все подразделения, но и создал прекрасный лазарет и в центральном поселке амбулаторию для гражданского населения»[142]. Грачев также свидетельствует, что «по сравнению с другими аналогичными формированиями личный состав бригады отличался в лучшую сторону»[143].

^{>Военнослужащие РННА принимают присягу. Осинторф. Лето 1942 г}

Следует подробнее рассказать о некоторых офицерах РННА из числа бывших советских военнослужащих.

Безусловно, самым известным из них был Георгий Николаевич Жиленков, впоследствии занявший одно из ключевых мест во власовском движении. Казалось бы, он не имел никаких внешних оснований для того, чтобы оказаться в стане коллаборационистов. До войны Георгий Николаевич прошел вполне образцовый путь большевистского руководителя: вышел из рабочего сословия (родился в 1910 г. в семье железнодорожного мастера), окончил фабрично-заводское училище, посещал партийные курсы, стал слесарем-передовиком, был выдвинут на освобожденную комсомольскую работу, вступил в ВКП(б). Окончив Московский индустриально-технический техникум, продолжил карьеру по партийной линии и к началу войны вошел в столичную номенклатуру ВКП(б), став секретарем Ростокинского районного комитета партии.