Баронесса, не замедляя шаг, толкнула дверь, между расступившимися, со скорбными лицами девушек, и вошла в комнату. Она очень походила на ту, в которой поселили Лари, только ни стола, ни сундучка для одежды не было. Сама Бьянка и хмурый усатый мужчина удерживали на кровати худенькую девушку, бившуюся в агонии. В комнате пахло лекарствами, потом и приближающейся смертью. Еще немного и сюда ступит нога бога Айхи, чтобы проводить душу умершей к своей сестре, богине смерти Ийхи.

Только не ведала баронесса, что на руках у нее сидел посланник того самого бога. Ворон встрепенулся и выразительно глянул на ризару, по-птичьи наклоняя голову.

- Ещё не время для неё? – девушка начала разматывать ткань, в которую только что упаковала инструмент, - Как скажешь. Но помни о своем обещании!

Но ни баронесса, ни Бьянка, ни доктор не видели этих переглядываний, как и не слышали ничего. Ведь экономка, сдерживая из последних сил слезы, пыталась отправить баронессу из комнаты. На что Кира ясно выражалась отказом и требовала у доктора, чем можно помочь или какое лекарство нужно прикупить. Доктор же, сквозь зубы посылал всех любопытных баб к Ийхи в загробный мир. Богиня смерти тоже была женщиной, а потому его причитания были проигнорированы всеми.

Шум стоял порядочный, когда комнату неожиданно наполнили звуки ризары. И тихий голос мягко и успокаивающе запел:

Лилась любовь рекой,

Летал аист за тобой

Далеко-далеко, и ты со мной.

Не бойся, эта ночь

Полна самых сладких снов

А мамина любовь рядом с тобой. (1)

Все, кто находился в маленькой комнате, вздрогнули и обернулись к его источнику. Устало оперевшись на дверной косяк, ризара водила по тонким струнам вога, голосом принося и спокойствие и утешение.

Больная стала затихать, а Бьянка продолжала гладить дочь по спутанным волосам, не отпуская ее, стараясь удержать рядом с собой в этом мире - из ее глаз лились, не переставая слезы. Доктор, устало прислонившись к стене, молчал, устало прикрыв глаза. Баронесса же, переводила взгляд с больной девушки на певицу и обратно, стискивая в руках перья ни в чем не повинной птички.

Спи, мое солнышко,

Спи, там за облачком

Дремлют наши ангелы пока

Ты в маминых руках

Спи, через много лет

Сына доверишь мне

И уснешь, как маленький пока

Он в маминых руках. (1)

Песня закончилась, но музыка продолжала литься со струн, растекаясь по коридорам и омывая всех волнами. Музыка забирала боль, отчаяние, обреченность и оставляла после себя чистоту, нежность и спокойствие.

- Проветрите комнату, - почти шепотом попросила Лари и, пошатываясь пошла в отведенную ей спаленку. Прислонив ризару к стене, девушка без сил упала на кровать, проваливаясь в такой нужный ей и долгожданный сон.

Он не принес утешения, но, как и обещал этот шустрый бог Айхи, близких она увидела. Их загородный дом с небольшим садом и уютным двориком с качелями. Родителей, завтракающих на кухне под монотонное бубнение телевизора. Любимую собаку, все так же выпрашивающую у матушки лакомые кусочки. И соседского кота, по-хозяйски рассевшегося на подоконнике за кружевными занавесками. За окном было лето, с шумящими невдалеке липами, кучевыми утренними облаками и просыпающимся коттеджным поселком.

- Мама! Папа! Я вернусь! - люди вздрогнули, словно услышали её, собака заскулила, а кот быстро сбежал в окно.

Открыв глаза, Лари стерла с лица слезы и привела себя в порядок. Надев штаны и рубашку, она переплела косу. Пора отправляться завтракать, ведь за окном уже рассвет, и снова в путь. Свою миссию для Айхи здесь она выполнила, пора в дорогу.

Судя по тому, что Ай, упитанным колобком, топорщил перья на спинке кровати, к ней заходила баронесса. Пересадив сонную птицу на плечо, даже не стала ее будить.