– Браво, Флавия! – рассмеялся Вителлий. – Прекрасно сказано! И, боюсь, в высшей степени справедливо. В конце концов все и впрямь сводится к тому, кто может предложить войскам больше денег. Знатность, мудрость и честность ничего больше не значат. Деньги – вот основа всего. Если они у тебя есть, мир вращается вокруг тебя, если нет, ты отринут.

– Что ж, тогда, – Флавия отпила глоток вина, – я надеюсь, наш император имеет достаточно средств, чтобы оставаться у власти. Ведь в противном случае, как ты сам говоришь, его отстранение от нее – всего лишь вопрос времени, необходимого армии на то, чтобы подыскать себе более состоятельного патрона.

– Да, – сказал Вителлий. – Всего лишь вопрос времени. Но довольно политики, поговорим о другом. Ты интересная собеседница, Флавия. Мне жаль, что до сегодняшнего вечера я не имел удовольствия в том убедиться.

– Мне тоже жаль. Но реалии армейского бытия таковы, что женам военачальников волей-неволей приходится жить очень замкнуто.

– А я уверен, – Вителлий подался вперед, – что ты достаточно умна, чтобы обойти эти ограничения… если захочешь.

– Возможно, да… если захочу.

– А это… возможно?

Флавия подняла глаза и увидела зов в его взгляде.

– Нет, – покачала она головой. – Я люблю Веспасиана. В нем больше стали, чем тебе кажется. Не стоит о том забывать.

Трибун, невозмутимо выслушав отповедь, приподнял свою чашу.

– За него, – произнес он негромко. – Хотя твой супруг вряд ли подозревает, насколько ему повезло.

Но Флавия уже вставала с кушетки, кому-то радостно улыбаясь. Вителлий поднял голову и тоже встал.

– А я все думала, когда же ты наконец приведешь ко мне этого бедного мальчика? – сказала Флавия мужу, потом рассмеялась и повернулась к Катону. – Ну, ты меня узнаешь?

Тот оторопело сглотнул:

– Госпожа Флавия?

– Наконец-то. А как поживает малыш Катон? Похоже, он теперь не такой уж малыш. Дай-ка я на тебя полюбуюсь!

– Флавия и этот молодой человек знакомы еще по Риму, – пояснил трибуну Веспасиан. – Старые связи не рвутся.

– Мир тесен, – в тон ему отозвался трибун. – Похоже, мы живем во времена удивительных совпадений.

– Похоже, Вителлий, и я не прочь это с тобой обсудить, а эту парочку мы, пожалуй, отпустим. Пусть пощебечут. Я уверен, что моей женушке не терпится вытянуть из нашего юного оптиона все римские сплетни, накопившиеся за несколько лет. Не правда ли, дорогая?

– Конечно. – Флавия томно кивнула и повела Катона к центру помоста.

– Госпожа Флавия! Чудеса, да и только. Я и понятия не имел, что ты здесь.

– Да и откуда бы тебе знать? – усмехнулась она. – Женщины тут чаще сидят по домам, чем куда-то выходят. А уж германская зима и подавно запирает всех нас на замок.

– А ты? Ты знала, что я здесь служу?

– Конечно, мой дорогой. Не так уж много Катонов прибывают сюда из Рима, да еще прямиком из дворца. Как только услышала, что к нам велением императора прислан какой-то «жердяй-книгочей», так сразу и поняла, о ком идет речь. Мне страшно хотелось немедленно с тобой повидаться, но Веспасиан сказал, что сперва тебе надо тут пообжиться и что покровительство жены легата вряд ли добавит тебе уважения в глазах других солдат.

– Это верно. – Катон поморщился. – Но я все равно очень рад.

– Я тоже рада, – сказала Флавия. – Однако давай присядем. – Она устроилась на кушетке мужа и приглашающе похлопала рукой по соседней.

Прежде чем сесть, Катон глянул по сторонам. Никто на них вроде бы не смотрел, пирушка шла своим чередом, и он вздохнул посвободней, решив, что сам факт его приглашения на прием дает ему право на некоторую раскованность в поведении.

– Ну, Катон, расскажи же мне о себе. Что привело тебя в этот кошмарный край? Как вообще это могло случиться? Трудно ведь ни с того ни с сего столь резко переменить свою жизнь!