– Вот видишь, мудрый и хитрый посол такого же хитрого императора! – издевательским тоном произнёс шаньюй, снисходительно подняв брови и покачав головой. – Даже рабы у нас знают, как сломать или обойти вашу великую стену. А ещё они умеют плавать. И могут переплыть даже жёлтую реку. Представь, что будет, если они научат наших воинов плавать! Всех! Тогда твоему императору не надо будет посылать рис моему продажному брату. Я уничтожу его сам, а вместе с ним и всех его ленивых воинов. Они уже забыли, как сидеть на лошади! – после этих слов многие хунну засмеялись, но Лаций заметил, что старик за спиной посла продолжал что-то говорить, наклонившись к плечу, и их лица были напряжены. Чжи Чжи, тем временем, распалялся всё больше: – Ты предложил мне продавать вам лошадей и мулов. Зачем? Неужели их нельзя было взять у моего брата? Ведь у него их в десять раз больше! Скажи, а почему император подарил ему пять самых красивых женщин империи Хань? Почему не мне?

– Хватит! – раздался вдруг резкий и визгливый голос. Лаций увидел, как посол вскочил на ноги и оттолкнул от себя старого советника, который пытался удержать его за рукав халата. – Не надо мне переводить! Я и так всё понимаю! – на его лице читалось презрение ко всем окружающим, и Чжи Чжи это тоже заметил. Глаза шаньюя сузились, и в зрачках застыла чёрная ночь. Но молодой посол этого не видел. Он весь кипел от возмущения, и Лаций в душе оценил его храбрость, с сожалением признав, что это было глупо. Точно так же юный Публий Красс бросился вдогонку за предателем Абгаром, но не рассчитал силы и погиб.

Старый китаец в отчаянии поднял трясущиеся руки вверх и стал, дёргая его за полы халата, умолять о чём-то, однако тот со свойственной молодости горячностью оттолкнул его и продолжил: – Я – посол императора. И он не потерпит такого оскорбления! Ты оскорбил посла, и я требую, чтобы ты извинился! Никто не смеет так говорить об императоре и народе империи Хань!

– Да? – с наигранным удивлением спросил Чжи Чжи. – И что же мне будет за это? Великий император пошлёт на меня стадо ленивых мулов во главе с моим братом Хуханье? – все рассмеялись, и посол от унижения и ярости сжал кулаки. – Или твой император настолько храбр, что посмеет высунуться из-за своей стены и прийти сюда со своим войском?

– Ты не смеешь так говорить об императоре! – гордо воскликнул посол. – И он докажет тебе это, когда узнает об этом оскорблении!

– Может, сообщим ему об этом сразу? Как ты думаешь, сколько времени будет лететь к нему голубь? – неожиданно спросил Чжи Чжи уже совсем другим голосом, и теперь от издёвки в нём не осталось и следа, только холодная, леденящая душу угроза. Вся знать хунну замерла, не понимая, к чему клонит их вождь, но чувствуя по его голосу, что сейчас произойдёт что-то страшное. – Или ты думаешь, что я не знаю?.. Да?.. – медленно растягивая слова, спросил шаньюй. – Зачем ты привёз сюда клетку с голубями? Ты хотел, чтобы жена моего сына посылала письма твоему императору? Чтобы она следила за мной? – он ткнул в сторону Чоу Ли, которая сидела в полутьме у стены, и все повернули головы в её сторону. Лаций тоже посмотрел туда и удивился, что раньше её не заметил. Значит, Чжи Чжи специально оставил её здесь. – Ты этого хотел?! – гневно воскликнул шаньюй и махнул рукой. Слуга вынес из темноты клетку с мёртвыми голубями. Со свёрнутыми шеями, птицы мёртвой кучкой лежали на дне клетки. – Или, может, ты сам хочешь стать голубем и полететь к своему императору, как птица? – скривился он, но скорее от боли, которая разрывала голову, чем от насмешки. Посол опешил и не знал, что ответить. Он был явно не готов к такому повороту и резко дёрнулся сначала в сторону девушки, потом к своему советнику, но потом понял тщетность своих порывов и остановился. Лаций находился всего в пяти-шести шагах от него и видел, как тот, не выдержав напряжения, схватился за кинжал на поясе.