– Хазор, – вдруг вмешалась в разговор Эмилия. – Это лошадь римлянина сломала ворота и стену твоего дома. Прими от нас несколько монет в знак помощи. Они помогут тебе построить новую кузницу, – с этими словами она протянула старому кузнецу небольшой мешочек, и тот, поколебавшись, взял его, но ничего не сказал в ответ. Эмилия вздохнула и решилась спросить ещё: – Скажи, а что говорила твоя жена там, внутри, когда показывала на него? – она кивнула на Лация. Старик поджал губы, опустил взгляд и, помолчав, ответил:

– У него знак силы. Эта сила сломала наш дом, – он показал на медальон, который висел у Лация на шее. – Это всё! Приходи завтра!

– Мы придём вместе, – успел вставить тот перед тем, как старик отвернулся и пошёл в дом.

На следующий день они приехали к кузнице около полудня и не поверили своим глазам: рухнувшая стена была почти полностью восстановлена, а рядом с входом лежали доски для новых ворот. К вечеру всё должно было быть готово.

– Как ты быстро работаешь, старый Хазор! – искренне похвалил его Лаций.

– Это не я, а золото твоей женщины, – всё ещё хмуро, но уже менее сурово ответил тот. Они прошли в небольшое помещение рядом с кузницей, где лежала жена. Она с улыбкой посмотрела на Эмилию и что-то сказала мужу. Тот переспросил и повернулся к ним.

– Что она говорит? – взволнованно спросила Эмилия.

– На тебе тоже есть знак силы. Его медальон оставил на тебе след, – ответил старик. Эмилия удивлённо посмотрела на Лация. – Он у тебя на боку, там! – кузнец поднял руку и показал себе на рёбра.

– Это шрам, – изумлённо прошептала Эмилия. Женщина кивнула и сказала что-то ещё.

– Два знака силы не могут жить вместе. Твой муж сильный. Ты должна стать слабой. Эта слабость уже у тебя внутри.

– Я ничего не понимаю, – Эмилия нахмурила брови, силясь понять эти странные слова.

– Я тоже, – пожал плечами Лаций.

– В тебе есть и сила, и слабость. Ты скоро узнаешь. Тебе надо сходить в свой храм и принести жертву богам.

Больше жена Хазора ничего не сказала, а сам старик пообещал сделать Лацию такой меч, который будет крепче любого металла.

– Только камни он рубить не сможет, – добавил он.

Вернувшись в дом, Эмилия загрустила, и Лаций никак не мог её развеселить. Но на следующий день в порт приехали Кассий и Октавий, поэтому он вынужден был оставить её на некоторое время одну. Эмилия, воспользовавшись этим, решила принести жертву своим богам-покровителям и провести гадание. Два жреца-фламина согласились ей помочь. Когда глубокой ночью всё закончилось и они вынесли последние угли из гадальных урн, она вернулась в свою спальню и свернулась калачиком под большим одеялом. Лаций так и не вернулся из порта, поэтому эту ночь она провела одна. «Неужели? Неужели? Неужели?» – крутился в голове один и тот же вопрос, и впервые в жизни Эмилия не знала, что делать дальше. А принимать решение надо было очень быстро.

Когда Лаций встретился с квестором Гаем Кассием и легатом Октавием, те уже ждали его, обсуждая, что ещё может придумать непредсказуемый Марк Красс. Они предлагали консулу сменить лагерь, пойти в Армению, спуститься вниз по Евфрату, но любое их решение упиралось в его нежелание уходить с этого места. Золото текло рекой, и консул пока не спешил от него отказываться. Хотя не отказывался и от войны с Парфией. Но позже.

– Где был? – спросил Октавий, увидев приближающегося Лация.

– В доме у Марка Валерия Мессалы Руфа.

– Долго ты там отдыхаешь. Смотри, вдруг ты ему понравишься! – усмехнулся он.

– Вряд ли, – ответил за него Кассий. – Сенатор любит мальчиков, иногда юношей. Из других народов. Римлян почему-то не любит.