– Очень хорошо. Поскольку ты прощаешься со мной, будем использовать «vale», но давай посмотрим, как будет «vale» на нашем секретном языке?

Девочка наморщила лоб. Затем взяла палочку, которую отец все еще держал в руке, и принялась отсчитывать четыре строки вниз в написанном вертикально латинском алфавите, выбирая буквы для «vale».

– Буква «v» снова превращается в «а»…

– Точно, – одобрил Цезарь.

– Буква «а» снова будет буквой «е»… буква «l»… буквой «p». – Девочка остановилась и посмотрела отцу в глаза; Цезарь кивнул, и она продолжила: – А «е» – снова «i»… Значит, «vale» будет… «aepi»! – победоносно воскликнула Юлия.

– «Aepi», моя маленькая, – повторил Цезарь и поцеловал ее в щеку. – Когда захочешь написать мне тайное послание, у тебя будет тайнопись, которую пойму только я.

– Хорошо, отец.

– И помни, Юлия: я вернусь.

Проход войска Помпея вдоль испанского побережья Внутреннего моря, на юг, можно было назвать чем угодно, только не военным маршем. Помимо враждебности, которую Помпей испытал на себе уже в землях воинственных галлов, он столкнулся с упрямым нежеланием жителей испанских городов размещать у себя его легионы или снабжать их припасами, а также постоянно подвергался нападениям небольших отрядов Сертория: и мили не проделаешь спокойно.

Помпей намеревался достичь Тарракона[16], а затем и других прибрежных городов, таких как Сагунт или Новый Карфаген, чтобы завладеть их портами и обеспечить беспрепятственное морское сообщение с Римом. Но местное население упорно не хотело сотрудничать с ним, и решить этот вопрос мирным путем было непросто.

– Не понимаю, – заметил Помпей, сидя в своем претории напротив Сагунта, по пути в город Лавр, оплот оптиматов посреди области, враждебной римскому Сенату. – Все эти земли десятилетиями находились под влиянием Рима. Откуда такая ненависть?

Геминий закашлялся. Проконсул знал, что за таким кашлем следуют дурные новости.

– Перестань прочищать горло и расскажи все, что знаешь, – нетерпеливо рявкнул он.

– Мне кажется, я понимаю, почему кельтиберы и другие народы Испании так преданы Серторию.

Помпей пошевелился в кресле и сделал глубокий вдох:

– Я тебя слушаю.

– У меня есть доказательства того, что Серторий создал некое подобие нашего Сената на глухом севере, в городе Оска[17], что неподалеку от гор, отделяющих Испанию от Галлии. Он допустил туда всех представителей местной знати и соблюдает принятые ими решения.

– А потому они не видят в нем военачальника или того, кто притязает на царский престол.

Теперь стало яснее, почему местные поддерживают Сертория и враждебно относятся к римским войскам. Рим никогда не прислушивался к требованиям провинциалов, Серторий же, напротив, предлагал им такой способ правления, при котором они сами определяли свое настоящее и будущее.

– Именно так, проконсул, – продолжил Геминий. – Но есть еще кое-что: одним из первых шагов, предпринятых этим сенатом, стало существенное снижение налогов, и Серторий ему подчинился. Это сделало его весьма популярным во всей Испании, особенно среди лузитан и кельтиберов, хотя этот шаг явно не способствовал умножению имевшихся у него средств. Кроме того, он создал школу для обучения детей местной знати, тоже в Оске. Так или иначе, этот дерзкий популяр создает…

Он не осмелился дать точное название тому, что делал Серторий, – это было слишком неприятно для Рима.

– Серторий создает новую республику, – заключил Помпей, потом встал и, заложив руки за спину, принялся расхаживать взад и вперед по преторию. – Новый сенат, новая столица, новые законы, новые поколения повстанцев… – Он остановился и посмотрел на Геминия. – С ним нужно покончить, и как можно скорее. Метелл теснит Гиртулея на юге, и мы не можем оставаться в стороне. Нам нужны припасы, а город Лавр верен нам. Мы должны добраться туда, добыть все необходимое, чтобы проникнуть в Дальнюю Испанию, до самой Оски, и покончить с этим мерзавцем.