И тут под серым полусонным взглядом светлеющего окна я поняла, что нет для меня на свете ничего желанней и дороже тех самых объятий, от которых я сбежала, и всё, что я пыталась в себе повыкорчевать, сидит себе живёхонькое, несмотря ни на что… только болит, измордованное, ещё нестерпимее…

Сосед мой по койке приткнулся было ко мне, но вмазался носом прямо в один из ручьёв, которые стекали из моих глаз долго и безутешно.

– Ты чего? Что с тобой? – встрепенулся он.

– Ничего, ничего. Это неважно. Я пойду, у меня сегодня съёмка.

– А когда я тебя к Львовой отведу?

– Ну, давай завтра.

На съёмку я принесла такое лицо, что все ахнули.

– Комаха, что с тобой?

– Да как же эти синяки под глазами замазать? Ты чего это?

– Так это же она во ВГИК провалилась! – поспешил разъяснить мой «учитель».

– Это ты так из-за ВГИКа?

– Ага! – обрадовалась я, и слёзы снова стали вываливаться из глаз.

– Да брось ты… – и все принялись меня утешать, и синяки были замазаны, и нужные сцены отсняты.