– Значит, правда? – он прижал ее к ламбрекену на стене и долго внимательно посмотрел в глаза, его рука скользнула по туго зашнурованному корсету, чуть ослабив узлы шнуровки. – Ребенок! Мой ребенок внутри тебя! И значит я не имел права даже знать об этом.

Рианон вздрогнула. Ее волосы рассыпались по шелковой обшивке ламбрекена, дыхание стало горячим, но защитить ее от него оно не могло. Вот он рядом, падший ангел, он держит ее в стальных объятиях, заглядывает ей в глаза и тем не менее от его взгляда она не слепнет. Другой не смог вынести этого созерцания, а ей даже не больно. Разве только она ощущает желание. Они ведь все-таки могли быть вечно вместе. Ей просто нужно было выбрать. Лорет или Мадеэль. Мадеэль или Лорет. Неужели чаши весов равны? Весь мир, который он предлагал ей в обмен на один-единственный город. Да. Даже смотря в его глаза Рианон оставалась непреклонна. Она хотела то, что получила.

Прочти он сейчас ее мысли, и мог бы ее уничтожить, но его больше занимало другое. Красивые брови хмурились в гневе и растерянности, золотистые ресницы дрожали. Крылья тоже трепетали за спиной, обдавая их разгоряченные лица слабым ветерком.

– Я чувствовал это, – он снова опустил взгляд на ее уже ослабленный корсет. – Я ощущал, что теряю нечто невыразимо ценное. Нечто мое…

– Не твое! – Резко возразила она. Огненный вздох не обжег ему лицо лишь чудом. Сейчас он бы даже не ощутил физической боли, потому что внутренняя ярость терзала его куда сильнее.

Они оба пылали от гнева и от желания. Какое неудачное сочетание. Еще миг и битва закончиться в постели. Рианон постаралась не смотреть на него, однако сияние исходящее от его кожи не заметить было не возможно. Действительно создавалось впечатление, что в ее спальню заглянула заря, и здесь стало светло. Хорошо, если никто не заметил из окна удивительное свечение. Мадеэль с его роскошными крыльями занимал большую часть пространства, и его частично закованное в броню тело сияло подобно сплошной свече. Несмотря на латы, он всегда оставался наполовину обнажен, и кожа мерцала еще ярче чем золотые вставки металла на ней. Одновременно и воинственный и соблазнительный он мог вызвать как восхищение, так и ужас. А она сама уже успела узнать, что люди слепнут или сходят с ума от одного его вида. Странно, но даже от интимной близости с ним она не пострадала. Разве только, что плод, который зреет внутри нее, ее не убьет.

– Ты хочешь меня, – она рисковала вызвать его гнев, но ей было все равно. – Но я стою дороже, чем ты можешь мне дать. Я требую, чтобы ради меня ты нарушил запрет бога или убрался отсюда навсегда.

– А если я уже это сделал? – он придвинулся к ней еще ближе, так что его дыхание теперь почти ее обжигало. В его лице весь ад был рядом, но ей было не страшно, она привыкла жить с пеклом внутри себя, а теперь у нее еще будет его ребенок. И в постели, и на войне они как будто едины.

Его шепот стал почти проникновенным.

– Что если я уже встал на ту сторону, на которую не должен был становиться. На сторону неправых. На сторону зла, где по сути я и должен быть.

Она попыталась отвернуться, но он осторожно коснулся ее подбородка пальцами и развернул к себе, так, чтобы их взгляды встретились.

– Что если я нарушил уже все запреты с одной-единственной целью – вернуть тебя?

Минуту они смотрели друг на друга, Рианон отвела взгляд лишь тогда, когда поняла, что тонет в синеве его глаз, будто в некой бесконечности. Она вырвалась из их тягучей глубины, как из плена.

– Тогда ясно, почему твои крылья так сильно потемнели.

Он вздрогнул, как от удара. На минуту он даже замолчал. На его бесстрастном лице вдруг сменилась целая гамма чувств от смятения до полного отчаяния, почти испуга.