– Ты считаешь, что в тебе есть нечто такое, чего не достает мне? – высокомерный чуть насмешливый голос почти что его обжег. Он намеренно издевался и вторя ему снизу, кажется, из каждой плитки пола, загоготали хохочущие отвратительные голоса.

Конрад напрягся. Он слышал что-то о договорах с дьяволом и о том, что его собственный отец пытается призвать некие неведомые силы, но не верил в это до последней секунды. Ему просто не хотелось верить, но сейчас когда мороз пробежал по коже, невозможно было не вспомнить предупреждений Дугласа. «У зла прекрасный лик и быстрые крылья, а любовник Рианон золотоволос, как заря», смеялся придворный маг, перебирая свои зелья в башне и выискивая в темных уголках паутину для их приготовления. Однажды он поймал вместе с паутиной каких-то отвратительных существ, они выползали прямо из-под плиток пола. Теперь Конрад слышал у себя под ногами их гадкий смех. Сам юноша оцепенел так, что даже не мог переставить подошвы и придавить их. У него просто не хватало на это смелости, а вот у них доставало наглости, чтобы шмыгать прямо по его обуви и одежде. Но больше всего его пугали не они.

До сих пор он пренебрежительно относился к условиям мага и отца. Нельзя мешать работе чародеев. Нельзя трогать необычных существ размером с наперсток, даже если они крадут что-то у тебя и насмехаются над тобой. Нельзя убивать в лесу необычных птиц и зверей. Нельзя считать по ночам звезды. Нельзя произносить запретные ангельские имена, иначе некто, кого магией призывают в замок, прогневается на тебя и страшно накажет.

Дуглас с трудом сглотнул. Видно пришло его время. Хотя он не помнил, чтобы нарушал хоть одно из этих условий. Разве только недавно он велел подстрелить необычную птицу, летавшую над башнями замка, но лучники промахнулись. В следующий раз он бы и не подумал в нее стрелять. Ему почудилось, что у той птицы голова Рианон.

Сейчас в темноте он тоже разглядел чью-то белокурую голову, четко, как если бы каждая золотая прядь была прорисована на фоне мрака. Казалось, что это не пряди, а змеи, извивающиеся и отлитые из драгоценного металла. Конрад постарался рассмотреть бледное мерцающее лицо под ними и чуть не ослеп. Ему даже пришлось прикрыть глаза рукой. Ощущение было таким, как будто он глянул на яркое палящее солнце. Начищенный медный щит на руке воина лишь усиливал это впечатление. Кажется, по нему змейками разбегались рунические рисунки. Их становилось все больше по мере того, как в окно просвечивала луна, и вот это уже не щит, а металлический лист пергамента сплошь изъеденный знаками. Ну разве это не наваждение? Конрад ни как не мог прийти в себя. Он видел стройное мощное тело перед собой. Незнакомец был по меньшей мере на голову выше его. Яркий алый плащ напоминал струю огня, он красиво обрамлял статную фигуру и нечто белое, пушистое, трепыхающееся за ней. Конрад плохо различал цвета. Казалось, в изысканной броне воина золотистое сливается с темным, а браслеты на мощных запястьях не отличишь от лат. Они вот-вот треснут или змейки разбежавшиеся по ним это тоже всего лишь рисунки.

Красивые бледные губы приоткрылись, силясь что-то произнести, но говорить им как будто мешало презрение к человеку. Они и двигались и усмехались так презрительно и все равно были похожи на врата в рай, на лепестки роз… он даже не знал, с чем их сравнить. Рианон никогда не могла упрекнуть его в отсутствии поэтичности, но сейчас он не находил слов. То, что он видел перед собой было слишком великолепным, и в то же время он ощущал пугающий трепет.

Конрад оцепенел. Синие глаза посмотрели на него из-под золотистых ресниц все так же высокомерно и презрительно.