– Хорошо, – он тяжело вздохнул и поднялся. Перед самой дверью вытащил из кармана скомканный листок и бросил на холодильник: – Вот тебе адресок, по которому твоя ненаглядная трахалась все эти дни, покуда ты здесь отлёживаешься. Она и сейчас там, можешь проверить, если такой дотошный.

Более жуткой ночи я не помню. Так и не уснув до двух часов, в начале третьего я поднялся, спустился в санпропускник. С трудом растолкал дежурившую медсестру и попросил закрыть за мной дверь. Вид у меня был такой, что вспыхнувшее в её глазах справедливое негодование (ещё бы, случись что со мной в эту ночь, – с неё спросят по всей строгости) тотчас погасло и она, пошатываясь, направилась к двери.

Думал ли я, какое произвожу впечатление на редких горожан, попадавшихся мне навстречу? Отёкшая, вся в кровоподтёках физиономия, пижама, трико, тапки… Обида клокотала в груди, в потной ладони я сжимал листок с адресом, ковыляя по ночному городу.

Чья это квартира? Любовника или специально арендуемое гнёздышко для периодических утех? Сколько их у неё, любовников этих? Смеётся, небось, в душе надо мной! Я гнал подобные мысли прочь из своей головы, но других в ней не возникало.

Обыкновенная высотка на улице Мильчакова, каких понастроено было в восьмидесятые годы великое множество. Планировка стандартная, а значит, можно при желании вычислить окна… Но какой смысл это делать, если весь дом спит, и в каждом из окон – темень?! Однако мысль, что за этими окнами моя Алинка занимается с кем-то любовью подталкивала меня к подъезду, к его закрытой металлической двери..

Кое-как разглядев кнопки пульта домофона, я нажал на ту, что была под номером 24.

Через минуту скрипучий голос поинтересовался:

– Кого чёрт принёс в четыре ночи?

– Позовите Алину, пожалуйста! – кое-как сдерживая себя, попросил я.

Повисла пауза, показавшаяся мне бездонной. В динамике что-то слегка поскрипывало, и это что-то имело… космический оттенок. Словно я разговаривал с бездной. Точно так же поскрипывает, наверное, в наушниках у астронавтов, когда они, впервые ступив на планету, пытаются войти в контакт с её неразговорчивыми обитателями. Я почувствовал, что если сейчас же не взорвусь матерной тирадой, то рухну в эпилептическом припадке на бетонное крыльцо и в корчах и судорогах начну по нему кататься.

– Какую ещё Алину? – вновь «проснулся» динамик, помешав мне осуществить задуманное. – Об чём базар?!

– Важенину, естественно! – выпалил я. – Какую же ещё?!

– А больше ты ничего не хочешь? – был ответ.

– И всё же тебе, паскуда, лучше пустить меня, пока я не разнёс весь дом к чертям собачьим! – заорал я что есть мочи. – Открывай!

– Ты что, крутой, да? Приходи днём, когда я высплюсь, – невозмутимо вещал голос. – Тогда и решим, кто из нас круче.

Собеседник отключился, повторные нажатия на кнопку под номером 24 никакого результата не приносили. Я в бессильной злобе побарабанил кулаками по двери, затем присел на корточки, прислонившись к кирпичной стене. Как это ни прискорбно, но надо признать, что моя ночная вылазка кроме усугубления душевного дискомфорта ничего не принесла.

Я уже собрался идти обратно в клинику, как за дверью послышалось шарканье подошв. Вскоре дверь отворилась, и из подъезда выскочил молодой парень в спортивной куртке и вязаной шапочке.

– Ты случайно не из 24-й? – поинтересовался я, ругая себя последними словами. Парень помотал головой и пустился трусцой по пустынному городу. Возможно, это был регулярный моцион, а может, просто поссорился с подругой или с родителями.

Я проводил парня взглядом и вошёл в подъезд. Вызывать лифт не стал, медленно, несколько раз останавливаясь, поднялся на шестой этаж. «Конечно, в твоём состоянии не за любовницей следить, а отлёживаться на одном из курортов, – сказал я себе, с трудом переводя дыхание. – Но, если слова Паскаря полностью подтвердятся, – тукало в мозгу в такт взбесившемуся сердцу. – Что ты станешь делать? Набьёшь морду противнику, – как минимум, само собой… А дальше что? Как Алине в глаза смотреть? Ведь уже неделя, как от неё – никаких вестей.»