Мешок этот он кладёт на пол и расстёгивает молнию вдоль всей длины. Затем, подхватив меня и стряхнув тёмную слизь с моего тела, он аккуратно укладывает меня внутрь.

Застегнув молнию, он подхватывает меня и кладёт себе на плечо.

Хлопнув по спине напарника, он поворачивается, и они вместе устремляются в дверь, из которой недавно вышли.

Сквозь периодически ускользающее сознание я замечал, как в полутьме мы перемещаемся через коридоры, комнаты и лестничные пролёты какого-то промышленного помещения.

Иногда нам навстречу попадались человекоподобные силуэты в виде сгустков тьмы, а в моей голове наперебой звучали голоса, перемешанные с шумом радио, звуками работающей техники, музыкой и чьим-то смехом.

Некоторые из комнат, которые мне удавалось рассмотреть, были доверху наполнены различным хламом.

Я хорошо запомнил искорёженные холодильники, валяющиеся поверх груды лыжных ботинок, а также сложенную из старых телевизоров башню, на вершине которой не останавливаясь, крутилась детская юла-волчок.

В одной из комнат я увидел, как все её стены были покрыты одеялом из тысяч шевелящихся многоножек. Сплетаясь в клубки, они ползали друг по дружке, периодически падая на пол и затем снова заползая обратно, становясь единым организмом.

Всё это я замечал лишь тогда, когда тот, кто меня тащил, оборачивался, и красный луч фонаря ненадолго освещал пространство вокруг.

Далее в воспоминаниях всплывал момент, когда мужчины, внезапно остановившись, положили меня на пол и стали вполголоса о чём-то между собой переговариваться.

Из их разговора я уловил не так много слов. Они говорили о каком-то «скачке», «степени перехода» и о том, «что выдержит это только резонатор».

Внезапно мужчины замолчали. Даже пребывая в полубессознательном состоянии, я ощутил направленный в мою сторону тяжёлый взгляд.

Так прошло полминуты или немногим больше, после чего один из них, устало вздохнув, подхватил меня и снова закинул себе на плечо.

Я услышал, как со скрипом открывается дверь, и ощутил, как несший меня человек напрягся и сгорбился. Затем он шагнул вперёд, и моё тело пронзила сильная острая боль. Я отключился.

Когда же я пришёл в себя то увидел, что лежу в прозрачной герметичной капсуле, а откуда-то сверху в глаза мне бьёт яркий ослепляющий свет.

Сил во мне хватило лишь на то, чтобы попытаться слегка приподнять голову, после чего моё сознание вновь померкло.

Вновь раздавшийся рядом шёпот резко выдернул меня из воспоминаний.

Я поймал себя на том, что уже какое-то время стою, прислонив лоб к стене, а мерзкая чёрная слизь, пользуясь моментом, пытается заползти мне в уши. Отшатнувшись в сторону, я быстрым движением накинул капюшон и надвинул на лицо маску. Пальцы автоматически коснулись экрана пульсатора, задавая нужный параметр на поиск концентрации «чёрного шума».

Исходя из высветившихся данных, мне нужно было спускаться вниз, на уровень пятого – четвёртого этажей. Достав фонарь, я окинул лестничный пролет лучом красного света. «Лишь бы без приключений», – подумалось мне.

Шаг за шагом я спускался в недра здания, минуя лестничные пролёты. Обстановка вокруг практически не менялась: всё тот же месяц за окном, повернутый в обратную сторону, всё та же пожухлая трава под ногами и иссиня-бледный мох с сочившейся из него чёрной слизью. А в глубине расположенных по бокам коридоров таилась тьма.

Где-то ниже этажами в одной из многочисленных квартир концентрация «чёрного шума» была на пике – это означало, что в этом месте во «внешнем мире» в какой-то момент случилось нечто страшное. Какое-то горе там произошло. Изнанка впитывала это внутрь себя. Она поглощала людские страдания и разрасталась в то, что мы называли «чёрным шумом». И именно в таких местах иногда могли появляться «артефакты», природа которых до конца так и не была изучена, оставляя после себя много вопросов.