Людей вокруг не было. Все ютились в своих тёплых квартирах, среди россыпей конфетти, в брызгах шампанского и аромате мандаринов, продолжая праздновать наступивший Новый год.

Проходя очередной двор, я заприметил впереди тусклый свет, отбрасываемый одиноко висевшей с торца дома лампой. Среди этого света, словно блеклая тень, проступали очертания человеческой фигуры.

Пройдя ещё немного вперёд, я увидел вход в круглосуточный магазин, у которого действительно стоял человек. И что-то было с ним не так.

Его засалённое пальто с меховым воротником было занесено снегом, уши «шапки-ушанки» торчали в разные стороны, а очки в толстой роговой оправе немного съехали набекрень. Но вовсе не это смутило меня. Настоящее ощущение дискомфорта во мне вызвало его лицо. Было в нём что-то неестественное. Что-то неправильное, заставившее меня невольно вздрогнуть и сделать шаг назад. Искажённое гримассой боли, оно одновременно излучало радость и блажь.

Рот человека был приоткрыт в полукривой улыбке, и за высохшими потрескавшимися губами виднелись почерневшие зубы. Не шевелясь, он стоял и смотрел куда-то сквозь меня в пустоту.

Мы встретились с ним глазами, и на секунду этот его взгляд изменился. Всего лишь на секунду. Но этой секунды мне было достаточно, чтобы уловить в нём мольбу – безмолвный крик о помощи. Или всё это мне лишь показалось? Теперь же он вновь смотрел куда-то сквозь меня, в снежные вихри, и не шевелился.

Выйдя из ступора и ещё раз посмотрев в лицо этого странного человека, я мотнул головой и пошёл дальше.

Впереди, за снежной стеной, виднелись очертания нужного мне дома.

Поравнявшись с подъездом, я остановился в пятне бледного света, падавшего от единственного работающего фонаря, и поднял голову.

Дом сиял множеством жёлтых глаз. В каждом окне шёл праздник. Захмелевшие люди шутили, пели песни, доедали остатки оливье и допивали шампанское, вино и водку.

Никто из них не подозревал о той тьме, что затаилась рядом. Да и не должны были подозревать. Сегодня они имели право на радость, на улыбки и смех. Тьма коснётся их. Каждого по-своему. Но не сейчас.

Снегопад усилился, и я поспешил в подъезд. Зайдя внутрь и отряхнувшись от снега, я поднялся по лестнице к лифту.

Запахи домашней стряпни, доносившиеся из квартир, смешивались с подъездными запахами краски, мочи и прочих прелестей местной жизни, царившей за пределами уютных жилищных стен.

Одинокая лампочка, выглядывая из разбитого плафона, то затухала на секунду, то начинала хаотично мигать. Полумрак медленно окутывал меня, незаметно сжимая в своих объятиях. Темнота подступала.

Нажав на кнопку вызова лифта, я посмотрел на «пульсатор», затем прикоснулся к паре боковых клавиш, и он ожил, выведя на экран множество параметров.

Сейчас меня интересовал только «чёрный шум». Шкала, отвечавшая за его концентрацию, была заполнена на одно деление.

«Понятно и совсем неудивительно», – пробормотал я.

Хотя чему тут было удивляться, ведь, скорее всего, «переход» будет не ниже третьего этажа, а я нахожусь слишком далеко.

Кабина лифта прибыла и, приветливо раздвинув свои двери, впустила меня внутрь.

Как только я оказался внутри, двери лифта шумно закрылись, и он, слегка подергиваясь, устремился вверх.

«Пульсатор» принялся вибрировать, а я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза. Кабина остановилась.

«А ведь я даже не обратил внимания на то, какой этаж нажал», – подумалось мне.

Кинув беглый взгляд на табло над лифтовой панелью, я увидел цифру «девять». В тот же момент свет в кабине замигал и сделался приглушённым, а вибрация, издаваемая «пульсатором», переместилась на всё моё тело.