– Чтобы, если что, обнаружить туземцев-людоедов?

– В нашем случае были не туземцы, а контрабандисты. По снимкам со спутника можно было увидеть, что к острову швартуется рыболовецкий траулер, экипаж из семи человек. Потом дрон самолетного типа с тепловизором отследил их перемещения в глубине леса. А десантная группа нашла по тем координатам подземный склад кокаина. Его уничтожили, затем траулер подорвался на дрейфующей подводной мине, – Луньер говорил настолько уверенно, что я начал верить в историю, будто он в ней участвовал.

– За контрабанду разве убивают? – задал я глупый вопрос.

– Мы не были уверены в местной полиции. В случаях ареста в порту возникал риск того, что они передадут дела подельникам вместе с координатами тайника. Мы могли прикрутить сюда идеологию, что убиваем убийц, ведь наркотики – это зло. Но, честно, наши агенты – очень прагматичные и, в то же время, творческие люди. А мина, получается, – очень красивый и надежный способ сломать цепочку наркотрафика хотя бы на месяц.

– Вы говорите об этом с таким упоением, будто пересказываете триллер. Получается, вы – элитная частная военная организация со связями в правительстве. В ваши обязанности входит защита интересов резидентов, – я говорил уверенным голосом, хотя сам слабо представлял, что имею в виду.

– Посмотрите на проблему глобальнее. Наша работа станет затруднительной, если мы будем согласовывать ее с местными властями. Но еще сложнее прятаться на конспиративных квартирах и передавать шифры, по-разному завязывая шнурки. Мы любим эту тематику, нас всему учили, но только в качестве исторической справки и тренировки для ума. В самом начале задача Центра была согласовать работу всех спецслужб. Потом произошла унификация, и теперь нельзя говорить «разведка США» или «разведка Китая». Есть просто Центр с агентами в США и в Китае, – Луньер объяснял медленно, потому что знал, как может выглядеть его повествование в глазах непросвещенного. Он выдавал каждую новую порцию фактов с большим удовольствием, смакуя всю красоту выстроенной системы.

– Звучит невероятно, – сказал я. – Будто существует мировое правительство, а вы поддерживаете его режим на всем земном шаре.

– Правительство же от слова «править», а это, боюсь, плохо описывает жизнь резидентов. Хотя они и стоят во главе всех больших стран, а мы сопровождаем их интересы, нельзя говорить о нашем мироустройстве, как о мировом правительстве. Есть резиденты, есть мы, есть страны со своими интересами. И это не совсем иерархия. Мы, можно сказать, договорились жить вместе.

– И вы каждый день зачищаете острова для вечеринок? – это прозвучало немного грубо.

– Конечно, нет. У Центра много граней, и все они прекрасны. Он оберегает резидентов и обеспечивает их право на все; защищает их власть на высших постах во всех странах; заботится о наследовании резидентского права и о будущем всего мира. Объем работы при выполнении нашей миссии огромен.

– А в чем конкретно заключается защита власти?

– Взять, хотя бы, слежку и идентификацию людей. Мы старательно подключаем свои «глаза» и «уши» к городским камерам, телефонам, умным домашним устройствам по всему миру.

– Паноптикум. Тюрьма, где не знаешь, следят за тобой или нет. Чтобы все боялись лишнего слова сказать даже дома.

– Я чувствую, вы не можете выйти из шаблона классических антиутопий. Давайте еще раз, – Луньер хоть и говорил жестко, это не звучало грубо или оскорбительно. – Мечты диктатора о том, чтобы все ходили по струнке, – это мечты нашего резидента. Если он захочет в своей стране устроить диктатуру – мы поможем. Но у самого Центра нет политических амбиций. Мы занимаем вершину силовой пирамиды, большего взять нельзя.