Так продолжалось неделю.

Работа кипела каждый день с раннего утра до поздней ночи; все уставшие после изматывающих репетиций возвращались в гостиницу, где после ужина предавались крепким чарам сна.

Стюарт, возвращаясь в гостиницу, проводил некоторые вечера с Эллой и был чрезмерно счастлив. Она успокаивала его тревожную душу, одаривая желанной нежностью, постоянно гладила его по голове и целовала то в лобик, то в щёчку. Они узнавали всё больше и больше друг о друге, и всё крепче становилась эта невинная, настоящая любовь, кажущейся бесконечной и прочной.

Сэмюель же за неделю успел передружиться абсолютно со всеми, привязался к охранникам Цербетам и Ахероне, а также помог выучить своим подопечным почти все музыкальные партии. В общем, его знали и любили все, о нём говорили, как о лучике света в тёмном царстве и постоянно ласкали, как котёнка, кроме Илоны Штуарно, двадцативосьмилетнего очень активного фотографа и общественной язвы.

Это была низенькая девушка с шоколадной кожей, бело-чёрными волосами, собранными в длинный тёмный хвост, вздёрнутым носиком и одним вечно сощуренным правым глазом (глаза её, кстати, были очень красивого оранжевого цвета, как два мандарина). Одевалась она всегда в ярко-оранжевую одежду, а самым любимым её образом была ядрёно-рыжая рубашка с красным маленьким шарфиком на шее, медальончик с красной лампочкой, зелёные шаровары и чёрные ботинки на высокой платформе. И эта «мелкая зараза», как её мысленно звал Стюарт, постоянно обзывала Сэмюеля, локтем пинала его в бок и всячески смеялась над ним, зовя «глупым блондинчиком». Сэмюеля это, конечно, расстраивало, но обижаться или отвечать на пакости он не стал, хотя Стюарт с Петром уговаривали его прервать череду насмешек ответом.

Позже Сэмюель узнал у Ахероны немного информации про неё: оказалось, Илона попутно подрабатывала в скандально известных газетах «Некрополь» и «Белладонна», часто показывалась в местах преступлений, чем мешала полиции, и помогала журналистам. Она хоть и казалась вредной и глупой, на деле была очень остроумна, проворна и даже опасна, ибо могла без труда раздобыть информацию про каждого, кто был ей неприятен.

– Но не переживай, – успокаивала Сэмюеля Ахерона, поглаживая его по голове, – тебя она не тронет. Ты всем нравишься, и мы за тебя заступимся в случае чего.

– Спасибо, Ахерона… – кивнул он и улыбнулся.

Женщина смутилась и почему-то опечаленно опустила взгляд, а сидевший с ними на диване Сифон предался внезапным рыданиям, словно страшно горевал о ком-то. Композитору и регистраторше пришлось успокаивать сумасшедшего, который лез в объятия юноши и неустанно повторял: «Трагедия, трагедия!»

Стюарт, наблюдавший за этим с лестницы, вопросительно смотрел на сию картину и не мог понять, что происходит. Тревога в его душе при возгласах охранника лишь укреплялась, обвивая грудную клеть терновым венком. Поспешив вернуться в комнату, он заперся и с тяжёлым сердцем лёг в постель. Нет, здесь точно что-то не так! И при мысли об этом его слуха коснулись странное скрежетание за стенами и стук механизма. Прислушавшись, он более ничего не услышал и с беспокойством на сердце решил лечь спать.

«Утро вечера мудренее», – прошептал он в пустоту и закрыл глаза.

Кайдерск, 20 января, 1043 год

Время 23:00

Гостиница «ТарТар»: комната Стюарта Уика

Монотонно тикали часы над кроватью; противно и протяжно скрежетал их маленький механизм, жутко давя на нервы.

Стюарт, ворочаясь в постели, так и не сумел уснуть, потому включил настольную лампу и сел за стол, думая развлечь себя чтением романа, данного Эллой, однако ему на глаза попалась красная записная книжка с синим ляссе, что выглядывало из-под желтоватых страниц.