– Как вы сейчас сказали?

– Что именно?

– Ну, фамилия вот эта…

– А – Королев! Он такой же новичок здесь, как и вы, только с первого уровня.

Трясогузов посмотрел туда, куда старик показывал пальцем, и увидел Петровича, как ни в чем ни бывало сидевшего около двери.

– Как бы мне тихонько отсюда уползти, – прошептал он.

– А что такое? – удивился старик. – Вы его знаете, что ли?

– Знаю, знаю, – пробубнил толстяк и отвернулся, но было уже поздно: Королев неспеша шел к ним.

– Ну, привет! – сказал он, обращаясь к Трясогузову.

– Привет, – ответил тот, втянув голову в плечи.

– Поговорить бы надо.

– Надо, – отозвался Трясогузов. – Наверное.

– Да нет, я точно знаю, что надо, – настойчиво повторил Петрович. – Вот только без свидетелей.

Толстяк согласно кивнул: ему меньше всего хотелось посвящать посторонних в свои проблемы, а они, определенно, у него только что появились.

У Трясогузова вдруг побежали мурашки по всему затылку и запылали щеки.

– С чего начнем? – хрипло спросил он.

– Николай Степанович, – обратился Петрович к старику, – не могли бы вы перейти к той компании, – с этими словами он кивнул на тройку сотрудников, дремавшую около перевернутых столов.

– Как скажешь, Королев, – ответил старик, кряхтя, поднимаясь со своего места.

Как только Николай Степанович сел на пол рядом с Толкуновым, Королев тихо спросил толстяка:

– Ну, и зачем ты меня тогда вырубил?

– Я? – притворно удивился Трясогузов.

Петрович молчал.

– Это не моя идея, Королев, – сказал толстяк и отвернулся.

– А чья тогда?

– Если я скажу – он меня прибьет.

– Кто?

– Не могу сказать, говорю же. Да и потом, какая теперь-то разница: ты, ведь, живой, здоровый? Вот и радуйся, пока цел.

– Что значит – «пока»?

– А то и значит, что скоро нам всем каюк придет: или потопят, как котят, или сами тут все передохнем либо от голода, либо от чудовищ этих, которым голод, как раз и не грозит.

Королев молчал: он прекрасно помнил тех огромных крокодилов, от которых еле спасся. Хорошо, что ему вовремя двери открыли, а то не говорил бы он сейчас с толстяком на душещипательные темы.

– Ну, так и кто же это был, товарищ Трясогузов, раз нам все равно кранты?

Толстяк не хотел ничего ему говорить, но, подумав, что все это и впрямь неизвестно чем может кончиться, и что, может быть, Малыша давно уже и в живых-то нет, он решился:

– Это мой начальник отдела.

– Кто такой? Как фамилия?

– Фамилия-то тебе зачем, Королев? Я же говорю – начальник, понимаешь?

– Прикажешь мне его самому искать, что ли?

– А зачем его искать, – хмыкнул Трясогузов, – он и сам тебя найдет, если надо будет.

– То есть, ты хочешь сказать, что на этом дело не закончилось?

– Ты мне такие вопросы задаешь, честное слово! Ну, откуда же я знаю, что ему от тебя нужно?

– А как он тебе об этом сказал? – не отставал от него Петрович.

– Вырубить тебя сказал и все: остальное – не мое дело!

– А чье?

– Слушай, дружок, я тебе и так сказал достаточно, чтобы Малышу на «перо» попасть…

– Кому? Малышу?

Трясогузов чуть вздрогнул: все-таки протрепался.

– Да, – глухо ответил он.

– А фамилия у него есть?

– Нет у него никакой фамилии! – заорал Трясогузов и посмотрел на людей, сидевших чуть поодаль. Те лишь глянули на него устало, и он, махнув рукой, попытался отсесть от Королева хотя бы на пару сантиметров подальше, вот только это не помогло – Петрович снова к нему приблизился.

– Думаешь, отделаешься от меня так просто?

– Не думаю, а знаю, – ответил толстяк, старясь держаться с Королевым как можно смелее. – Тут такие дела творятся, что твои проблемы – это вообще детский сад.

Петрович молчал: он ждал, пока толстяк начнет отвечать на его вопросы. Трясогузов вздохнул: