Малыш знал, что эти вопросы ему просто так не решить, и без личного участия Бесфамильного тут не обойтись. Он также понимал, что старик – тот еще интриган, и что часть той власти, которая была сосредоточена в его руках, не далась ему просто так, и он, как настоящий собственник, никогда с ней не расстанется. В детали Малыша никто не посвящал, но он и так знал, что если Бесфамильный пожелает, то сможет завладеть всем архипелагом, вот только он никак не проявлял той видимой охоты до полной власти, которая того и гляди уйдет из рук Морозова, если тот все еще жив…

При желании можно было бы размотать весь этот клубок, хотя бы в теории, но Малыш не знал, дадут ли ему это сделать в ближайшие часы: неизвестный ему объект нужно было прочесать без приключений и найти здесь оружие, потом еду, или наоборот.

Тут он вновь задумался: почему Бесфамильный не попросил у него помощи в освобождении своего острова от чужаков, ведь ему, Малышу, не впервой иметь дело с головорезами разных мастей? «Если только это не была тупая отговорка, чтобы избавиться от меня», – подумал вдруг Малыш, чувствуя какой-то подвох со стороны босса. «Да, не так-то прост наш Илья Семеныч», – продолжал рассуждать Малыш, медленно ступая по бетонному полу мрачного коридора, освещаемого редкими желтыми лампами, приделанными на низком потолке.

В ту же секунду он услышал, как с ним вдруг заговорил его желудок – он, в отличие от Малыша, не забыл об утке, и был бы не против ее холодной тушки, как, впрочем, не был бы против любой другой еды, вот только теперь неизвестно, когда ее удастся достать.

Малыш чувствовал, что где-то в глубине души Бесфамильный его недолюбливает и немного побаивается. К тому же, босс редко посвящает его в некоторые тайны: например, он ни разу не упоминал вот об этой подводной крепости-западне. Что это за объект, о котором Малыш ни сном ни духом? А ведь построен он довольно давно, по крайней мере, судя по старым заржавевшим дверям, можно сказать, что этому объекту не меньше пятидесяти лет.

Малыш не удивился тому, что во всем туннеле работали лампы: чем-то это место напоминало ему «Цитрон», только было оно, скорее всего, не таким просторным. Единственное, что его удивило, так это обилие дверей. Тут были и большие широкие, и маленькие узкие, но всех их объединяло одно общее «свойство» – все они давно заржавели, будто здесь постоянно случались затопления и двери часто оказывались в воде по самую «макушку».

Малыш шел по узкому коридору и каждый его шаг отзывался гулким эхом. Он чувствовал, как устала от напряжения его рука, сжимавшая теплую рукоять пистолета. И он, встав на месте, решил, что можно пока обойтись без пистолета. Он хотел положить оружие в кобуру, но, глянув еще раз на ржавые двери, тут же представил себе, что произойдет с его пистолетом, когда он будет спокойно лежать в сырой кобуре. Одежда Малыша была по-прежнему вся мокрая от морской воды, и сушиться здесь было негде. Пистолет, по-хорошему, надо было бы разобрать и высушить все его детали, да поскорее, ведь кто знает, чем может закончиться эта прогулка: выскочит сейчас из-за угла какой-нибудь умник с автоматом и пристрелит его ни за что, ни про что.

Малыш вдруг подумал, что так долго о своем оружии он еще не размышлял: оно всегда было готово к «применению», потому что он заботился о нем лучше, чем о своем желудке.

– Да уж – вспомнил, – тихо сказал Малыш, вновь рисуя в воображении недоеденную утку в кабинете Бесфамильного.

Он прошел дальше по коридору, заметив, что одна из дверей чуть приоткрыта. Он взялся за металлическую ручку и толкнул дверь внутрь. Скрежет ржавых петель нарушил тишину коридора, но Малышу было плевать, кто его сейчас слышит: он не стал убирать пистолет, надеясь, что в нужный момент его не заклинит.