Осмотревшись вокруг, капитан достал папку и протянул Регине зачетную книжку и студенческий билет.
– За этот год все экзамены и зачеты проставлены. Дальше уже сами держите планку.
Регина онемела от восторга. На первой встрече речь шла о том, что ей помогут пересдать недостающие по программе зачеты и экзамены. Но она и мечтать не смела, что все обойдется без беготни и бессонных ночей с ее стороны.
– Вот телефон заведующего общежитием. Он в курсе про вас, в конце августа можете заселяться в общежитие. – протянул ей Николай Сергеевич небольшую бумажку.
И снова Регина решила, что в сказке оказалась. Она, наконец, сможет съехать от родителей! Чуть-чуть потерпеть осталось…
– Очень рекомендую потратить время до начала учебы на изучение иностранных языков. Многие из студентов, такое уж это учреждение, уже поступая, знали иностранные языки почти в совершенстве. В особенности дети дипломатов. Если у вас будет плохо с языками, вы не сможете завоевать какого-то уважения в студенческой среде, как нужно и вам, и нам. У вас со второго курса начнется второй язык, помимо английского, мы решили, что вам нужен немецкий. Ко мне есть какие-то вопросы?
Регина, онемев от восторга, просто отрицательно помотала головой.
– Тогда учитесь и ждите следующего контакта с нами. Он обязательно состоится. И помните, что, если снова по своей инициативе влипнете в любую историю, хоть какую, тут же, как пробка из бутылки, вылетите из МГИМО.
Их встреча на этом и закончилась. Опьяненная тем, что жизнь вернулась в норму, Регина чуть ли не вприпрыжку поскакала домой, совсем не обратив внимания на молодого человека в надвинутой на глаза кепочке, следовавшем за ней по другой стороне дороги…
Глава 3
Москва, дом Ивлевых
Звонил мне, оказывается, Вишневский Михаил Русланович, художественный руководитель Ромэна. Голос у него характерный, сразу перед глазами всплыл не менее запоминающийся облик. Крупный, лохматый седой цыган с волосами почти до плеч… Очень колоритный, вполне можно снимать в любых фильмах в роли Будулая.
– Павел? Рад, что смог дозвониться. Мы на десятое июля наметили первый черновой прогон твоей пьесы, милости просим в гости, посмотреть, сказать, нравится ли все…
Поблагодарил за приглашение. Обещал обязательно быть. Записал сразу в свой ежедневник. Надо же, теперь это все уже не чистой воды теория… Я драматург, блин! Пьеса не только одобрена, но и по ней уже вон, прогон делают… А что я драматург цыганского театра, так в этом только дополнительная интрига. Ай-нанэ-нанэ!!! Можно прикалываться над людьми, говоря, что нашел у себя в родословной цыганские корни. Или не стоит, а то кошельки начнут прятать и конюшни на ночь запирать… Ох уж эти стереотипы…
***
Старший лейтенант Соловьев утром в четверг исправно явился к полковнику Третьякову и доложил, как Румянцев и велел, про поездку на Кубу для их агента.
– Вот значит, как у вас в Москве дела делаются… Куба, подумать только! Но Ивлев… это же тот самый студент, что на полставки в Президиуме Верховного Совета подрабатывает?
– Это агент майора Румянцева, и я не знаю, в каком он там Президиуме подрабатывает, – честно признался Соловьев.
– Присядь-ка, сейчас вместе с тобой разбираться будем во всем этом цирке, – велел Третьяков.
***
Полковник Третьяков был искренне возмущен. Он, полковник КГБ, никогда на Кубе не был, а тут в Москве, оказывается, запросто туда на отдых готовы малолетнего шкета с женой и детьми отправить! Стоило приезжать сюда из Саратова, чтобы такое вот о родном комитете узнать!
Усадив Соловьева у стола, он взял из сейфа дело Ивлева и начал его снова изучать, пытаясь понять, как такое возможно?