– Съезди завтра, пожалуйста! – взмолилась она.

– Хорошо, хорошо. Я и сам планировал, – сказал я. Признаться, был совсем не прочь проведать детей, тоже чувствую беспокойство, не хватает их, конечно…

Так что в воскресенье с утра собрался, зашёл к Алдониным, к Алироевым и Гончаровым узнать, не надо ли им чего в деревню передать и поехал, прихватив поспешно собранные передачки, в Коростово.

***

Москва. Дом Ивлевых.

Промучавшись вчера целый день, Анна не выдержала и решила, что, всё-таки, надо рассказать Загиту, что она случайно вчера увидела в дверной глазок. Как никак Галия его дочь… А только она уехала в командировку, Павел сразу к Лине зачастил. Она не хотела подсматривать, случайно получилось, Загита с суток ждала… И увидев, как Лина повисла у Пашки на шее, сразу отвернулась, не стала дальше смотреть. Даже решила, что эта тайна умрёт вместе с ней.

Но промучившись ночь, она решила, что молчать будет нечестно в первую очередь по отношению к Загиту, ведь дело касается его родной дочери… Надо бы его предостеречь, чтобы потом сюрприза неприятного не было.

– Загит, я беспокоюсь за Павла, – решила начать она издалека, выбрав момент, когда они пили чай после завтрака. – Он такой… неравнодушный, что ли… Всем ему надо помогать. Витьку Линкиного забрали, так он теперь, похоже, взялся Линку утешать… Я опасаюсь, что она предложит ему этого музыканта как-то спасать. И втравит его в неприятности.

– Ну, это же хорошо, что Павел отзывчивый такой. Настоящий мужчина, правильный. Согласись, было бы намного хуже, если бы ему было на всё и всех наплевать, – пожал плечами Загит.

– Слушай, но Витьку же не милиция арестовала, поверь мне, я могу отличить милиционера от сотрудника КГБ. Вряд ли Павел сможет тут что-то сделать. А Лина, думаешь, это не понимает? Как бы она на Пашку не нацелилась… На сочувствии, на сострадании, знаешь, как легко можно мужчину обольстить?

– Да ладно тебе, – рассмеялся Загит. – Пашка у нас не из тех, кого так легко соблазнить. У Лины нет ни единого шанса. Скорее, он её соблазнит в партию вступить и отстающий колхоз уехать из Москвы поднимать… Шутка! – сказал он, увидев округлившиеся от удивления глаза невесты.

***

Москва. Чистопрудный бульвар.

Убедившись, что Ивлев оказался прав и квартира, где нумизмат-любитель Шестинский встречался со своими покупателями, не имеет к нему никакого отношения, Мещеряков назначил встречу своему знакомому антиквару Крахину недалёко от его дома, для экономии времени.

– Игорь Алексеевич, мы с вами уже столько лет знакомы, – начал Мещеряков. – Вы всегда работали предельно аккуратно. Что на вас нашло? С чего вы вдруг решили пуститься во все тяжкие? Это очень вредно для здоровья, вы разве не знаете?

– А что случилось, Андрей Юрьевич? – с искренним недоумением спросил Крахин. – Мы с вами всегда все вопросы решали с учётом взаимных интересов.

– А Шестинский? Кто мне совсем недавно рекомендовал его?

– А что случилось с Шестинским? – настороженно спросил антиквар и остановился.

– Что случилось? – тоже остановился Мещеряков и уставился на Крахина холодным взглядом. – Он продал подделки, которым сорок рублей цена в базарный день, как царские рубли восемнадцатого века. За большие деньги. Работал в съёмной квартире. Хозяин квартиры его только в лицо знает, паспорта его не видел. Сейчас Шестинский залёг на дно. А самое интересное, это знаете что?

– Что? – начиная бледнеть, спросил антиквар.

– Самое интересное, это кому он свои фальшивки втюхал, – хмыкнул Мещеряков. – Если бы хмырям каким, то и ладно. Но он кинул таких людей, которые могут весь ваш антикварный бизнес по всей Москве одним днём прикрыть, а вас закрыть, Игорь Алексеевич, далеко и надолго. Вы их регулярно по телевизору смотрите и по радио слушаете. Я в этом не заинтересован и, если получу Шестинского, можем этот вопрос считать закрытым. А иначе…