- Любите кипятить? Пусть будет кипяченая, - не отводил он взгляда. Кивнула – кипятить я не то, чтобы люблю, но буду.
Весь день продолжались разговоры такого плана. Я скоро освоилась, потому что Дешам реагировал нормально. Или не нормально. Я ждала какого-то протеста, недовольства, а он то помалкивал, давая мне выговориться, то сам вытягивал из меня слово за словом. Что-то я знала назубок, что-то вспоминала, буквально насилуя мозг… Он не дергал, давал подумать. А я уже понимала, что когда-нибудь придется сказать все.
Случится так, что я не соглашусь с тем, что он сделает – если решу, что во вред. Смолчать не смогу. И придется уверенно аргументировать чем-то посерьезнее сибирского учения. Может это сохранит кому-то жизнь. В русскую школу он, похоже, не сильно поверил - не уточнял место, не спрашивал - когда это я успела? Я на его месте задала бы о-очень много вопросов. А он помалкивал. Присматривался, хотел понять что-то обо мне или всю меня? Значит, обязательно спросит потом. А к тому времени нужно... много чего, очень много.
Мы и спорили, само собой - не без того. Он держался вежливо, и я держалась. Пришлось даже согласиться, что промывание раны струёй свежей мочи может быть полезным. Кипяченая вода лучше, конечно, если она есть… я признавала, что бывает всякое.
Ближе к вечеру уже другой - незнакомый нижний чин, принес миски с едой. Мы с Дешамом убрали со стола чернила, перьевую ручку и отодвинули в сторону бумаги, где он делал записи.
Я с улыбкой поблагодарила молодого мужчину и заметила взгляд начальника.
- Что?
- Тут уже рота прошла… мимо нас. До этого как-то старались обходить - медиков не особо жалуют. А еду лекарям не носит капрал 1-го класса.
- Любопытство – не порок, это нормально, - повернулась я, сканируя взглядом выражение лица капрала 1-го класса. И поняла – не знает… Улыбнулась с облегчением и как-то нечаянно поправила косынку, машинально. И оглянулась вокруг - невдалеке и правда маячили мужчины в форме. Дешам широко улыбался… и я раздраженно заметила:
- Нам нужна кисея, мэтр - много, туазы её... И коньяк… а еще – буханок пять хлеба… за неимением апельсинов. И тонкий точильный инструмент - как для мужской бритвы. Позаимствовать можно у цирюльника, но лучше иметь своё.
- А кто вам сказал, что у меня его нет? – удивился мужчина.
- Да, действительно...
- Коньяк? Хорошо... коньяк, а зачем хлеб и апельсины?
- Будем готовить сибирский эликсир жизни, - напряженно смотрела я на него. Шутки кончились.
- Вы сейчас серьезны, Мари? – перестал улыбаться и он.
- Какие тут шутки? - кивнула я, - кисея, коньяк, хлеб… пока. Кто решает такие вопросы?
- Хлеб дадут и так, - потёр он лоб, - по закупкам – интендант, но рапорт должен подписать полковник.
- Чудно. Завтра с утра подойдите, пожалуйста, к полковнику.
- И что я ему скажу? - почему-то не сопротивлялся он. Это точно было не нормально. Потому что я расслабилась... требую уже. А может все и к лучшему - все равно играть каждую минуту я не смогу. У дю Белли могла, получалось. Там и напрягаться почти не пришлось, а здесь все слишком быстро, слишком важно...
- Не знаю, Жак, постарайтесь как-то убедить, - пожала я плечами, - это и правда важно. Для нас всех. А сегодня… - оглянулась я и залюбовалась темнеющим голубовато-розовым небом: - Приглашайте нашего сержанта, и я расскажу вам как готовится этот эликсир и что он такое… И еще будем варить щелок - его много понадобится.
- Хорошо. Я сам соберу угли...
Мы оба надолго замолчали. Целый день в напряжении и суете... со стойким чувством и каким-то внутренним зудом понимания - не успеваю. А нужно успеть. Убедить в своей правоте и не сказать лишнего. Выяснить, не забыть самого важного, вовремя обставиться... Забыла! Анестезия... ничего, сегодня будет вечер. Накормленные, предчувствуя скорый отдых... тихим вечером и у костра мужчины становятся добрее - уже замечено. Я и сама будто только очнулась от дневной суеты и разговоров, заметив и вечер этот тихий, и вообще… что рядом живут люди – ходят, говорят, смеются, что-то еще... И мы весь этот день тоже жили – своими интересами.