Кровь отлила от лица Теодора. В тёмных глазах мелькнуло что-то по-настоящему опасное.

– Решила, я устраиваю концерт? Ошибаешься. А дело вот в чём, Мира. Ты доверяешь незнакомцам, ни на грёбаную секунду не задумываясь, чего это может стоить, мать твою!

От изумления Миру качнуло назад. С уст Теодора никогда ещё не срывалась брань.

– Это водитель уважаемого человека, – враньё. Она понятия не имела, кто этот тип.

– Откуда тебе знать? Сколько ты с ним знакома? Полчаса? Меньше?

Не веря своим ушам, Мира тряхнула головой. Теодора привела в бешенство такая мелочь. Это уже походило на натуральное помешательство.

– Ты же понимаешь, что всё это яйца выеденного не стоит? Да что с тобой не так?

– Великолепная оценка ситуации, браво, – Теодор скривился, словно не мог вынести её ответов. – К сожалению, я не удивлён. Это так на тебя похоже. Доверять первым встречным, оставаться с ними наедине. Беспечности тебе не занимать. За тобой в самом деле нужно следить, как за ребёнком, разъяснять на пальцах такую важную вещь, как собственная безопасность.

– Ты так считаешь?

– Да. Ты безответственная и легкомысленная.

– Да что ты!

– Точно так же ты пришла однажды ко мне. Осталась взаперти с незнакомым человеком, не удосужившись обеспечить себя ни малейшими гарантиями безопасности. Потом ты в одиночку шатаешься в клубе, распиваешь алкоголь с сомнительными личностями. Теперь разъезжаешь с ними повсюду…

Мира задохнулась от возмущения.

– Ну спасибо, что наконец-то высказал всё, что обо мне думаешь!

– Я хотя бы думаю. А вот что в голове у тебя? Что у тебя в голове, Мира? Почему инстинкт самосохранения у тебя напрочь отбит? Откуда это глупое бесстрашие?

– Что теперь? Подозревать в каждом прохожем убийцу? Не вали всё с больной головы на здоровую!

Мира вдруг поняла: сцена ей знакома. Похожее происходило и раньше. Она уже видела это загнанное выражение на бледнеющем лице Теодора. Слышала этот сбивающийся от раздражения, неуверенности или паники тон. В нём что-то скулило, как маленький беззащитный зверёк, попавший в капкан – если прислушаться, если отбросить эгоизм. Теодор защищал её единственным возможным для себя способом. Он прятался от несправедливого мира в своей спасительной темноте и каждый раз пытается утянуть Миру за собой. Но та упрямо сопротивлялась.

В несколько шагов она сократила расстояние.

– Теодор. Всё хорошо. Я живая и невредимая. Какая теперь разница?

Сквозь замкнутость и жёсткость на его лице проступил уже знакомый Мире страх. Она погладила опущенные плечи Теодора. Их трясло. От злости или отчаяния.

Прикосновение подействовало не сразу. Воздух вокруг постепенно перестал дрожать от напряжения. Чужие душевные оковы с лязгом упали к их ногам. Растерянные глаза Теодора апатично и опустошённо опустились – ресницы теперь отбрасывали глубокие тени под веками.

– Твоя девушка умерла при похожих обстоятельствах?

Сжатые губы Теодора раскрылись как в замедленной съёмке.

– Она не умерла. Её убили.

У Миры защипало в носу.

– Незнакомцы, которым она доверилась, убили её?

Кивок. Быстрый, рваный.

– Теодор, – ладонь Миры коснулась его щеки. – Но я не умру. Всё со мной будет нормально.

Его гнев как по мановению волшебной палочки окончательно сменился на смирение.

– Этого никогда не повторится. Ничего не случится со мной. Ничего. Я буду в порядке.

– Я знаю, – тихо, почти беззвучно.

Мира обняла его каменное тело. Теодор глубоко вдохнул, будто до этого и не дышал вовсе. Его ладони наконец-то легли на её спину.

– Мира. Мне жаль.

От облегчения хотелось плакать и хохотать. Чувства, такие разные за день, такие несовместимые, смешались в опасное зелье. Мира не знала, кто кого первым повёл по лестнице. Едва входная дверь открылась, она втолкнула Теодора в дом и набросилась на его губы. Отвечая на поцелуй, Теодор держал её под поясницу. Руки Миры шарили по его телу, скользнули под пальто.