Ворчание усилилось, Полина содрогаясь от смеха все еще пыталась резать салат, а из-под стола выполз мрачный «птиц»:

– Вот он, человеческий шовинизм во всей его неприглядности! Ну, гнездо, ну поем, имеем право. Вам завидно?

– Просто представил тебя в гнезде высиживающим яйца. Раз гнездо, то яйца должны быть, вон как у них.

Баюн с кислой миной посмотрел на устроенное на колесе от телеги аистово гнездо.

– Обозначение питомник устроит? Питомник имени товарища Шумана.

– Даже так?

– Да – кивнула Полина, вытирая руки полотенцем и махнув шептавшимся на опушке Доктору с Ирисом – если для кенов кумир Доктор, то для баюнов – Шуман. Он их создатель. Началось все со спора времен разворачивания «Проекта». Журбин выбрал собак, Шуман кошек.

– Шуман не прогадал! – гордо возвестил Икс – сумел бы кен доставить его на «Альфу»? Не смог, а вот мой папенька…

– Прохвост – констатировала Полина – попадись он мне. Всю шкуру спущу, несмотря на конвенцию разумных видов.

– Погодь, так ты что, отпрыск Барсика? Того самого что телепортировал Шумана прямо в стартующий звездолет?

– Говорил же, миль пардон вам, что величаете по отчеству. Вы резко поднялись в моих глазах.

– Так вот где я видел эту хитрую рожу, а то вспомнить не могу! Точно, капля в каплю Барсик, ешкин кот!

– О чем речь? – подошел рассматривая стол Журбин – вижу у вас тут дискуссия.

– Да вот вспоминаем прощальную шутку Шумана.

– Знатный фортель выкинул – присаживаясь, вздохнул он – кто мог знать. Едва прибыли на космодром, как он испарился вместе с котом. Прыгнул за «Альфой» прямо на орбиту. Улетел-таки, шельмец, к своим звездам и был прав. Мечты надо осуществлять и завершать, иначе это не мечты, а так, мелкие сиюминутные желания.

Заколыхались мясистые стебли крапивы, и, разя винным духом, от погреба потянулась нестройная процессия. Гордеич о чем-то спорил с Самумом, рубя рукой воздух, следом жмурился кошачьими глазами Призрак и Шухов, как всегда в черной, потертой броне. Не иначе как с далекого рейда по вероятностям Зоны.

– А вы как в погреб то попали? – спросил Брама, трепля Шухова по могучей спине – ведь только двое заходило.

– Местечко это давно пристреляно – ухмыльнулся тот – мы с Призраком не впервой там заправляемся.

– Деда, ты что, подпольную забегаловку устроил? – уперла руки в бока Полина – а ну, говори как на духу!

– Да я ить, это, ну… – отнекивался Гордеич, потихоньку пятясь за спину Самума.

От дальнейших разбирательств его спасло фурчание подъехавшей к воротам машины. Семецкий выбрался из салона и приветственно махнул компании, потирая в предвкушении руки.

– Рад всех видеть в добром здравии! Полина, ты чего молнии мечешь? Ей право, на этот раз я ни при чем.

– Тебя никто и не винит. Пока не винит. А ну-ка, дыхни! – шагнула она, потянув носом воздух.

– Ну, слава Богу, а то чуть что, так кругом Семецкий виноват! – развел руками тот и на всякий случай дыхнул.

Присутствующие засмеялись и принялись за угощение. Благо, свежий воздух способствовал этому как нельзя лучше, и даже Верес уплетал за обе щеки, вызывая всеобщее умиление. Представителям прочих разумных рас, не мудрствуя лукаво, поставили тарелки прямо в траву. Представители не возражали, и на конвенцию разумных видов не ссылались. Лопали, временами, попеременно издавая то кошачье, то собачье урчание, пытаясь залезть в миски друг другу.

После обильного обеда гости разбрелись кто куда. Каждому было что вспомнить. Сославшись на занятость Семецкий вскоре уехал, лихо подняв машину на гравитяге в воздух. Несмотря на его приглашение, Полина с Гордеичем отправились на дальний хутор к Наталье пешком. Проводивши хозяев, Ирис скрылся в глайдере и вышел в старой, бережно хранимой броне лесников, закурил и кивнул расположившимся на веранде Браме и особисту.