– Мир с Постулатом? Лесники еще куда ни шло, свои ведь ребята, но постулат!

– Мы тоже не испытываем буйного восторга. Потому ползите сюда, но осторожно – Шахты это не игрушки. Отбой.

Трак обвел лесников хмурым взглядом. Кипарис недобро прищурился:

– Если появился Кайман, то дело худо. Но можно быть уверенным в одном – на Экс-два теперь не пройти.

– Вы же говорили, он вроде как умер.

– Умер, но время от времени наведывается.

– Понятно – подытожил путник – я во всей этой метафизике не очень разбираюсь, но приму к сведению.

Ирис сделал знак «тишина» все замолкли, прислушиваясь к редкому биению капель и завыванию ветра в верхушках сосен. Дремавший Аргус, лохматый от серебрившихся на шерсти капель, поднял голову и посмотрел в сторону Шахт.

– Там что-то происходит – выдохнул Ирис – нам надо туда.

– А как же приказ? – Трак с опаской уставился на проступившие очертания приземистых строений.

– Приказ отдавал Коперник, значит ты и исполняй. Мы подчиняемся Брюсу и руководству ПРО. Нам нужно туда: словами этого не объяснить – ум ищет доводы, а сердце просто знает. Езжайте, обратную дорогу мы найдем сами.

Путник застыл в нерешительности, раздумывая, а потом толкнул Бурлака в плечо и запрыгнул на броню:

– Поехали. От нас тут будет мало толку, автомат мне как-то понятнее, чем вся эта мистика.

Судя по бегающим глазам сталкера было видно, он сам не прочь быстрее убраться от опасного соседства. Он взялся их провести по краешку гибельного марева, но лезть в Шахты не подписывался. Несколько лесников, вскинув рюкзаки, бесшумно скользнули в мокрую траву, стараясь не тревожить мыслительную связь менталов. Трак прощаясь, кивнул, смиряясь с выбором лесников, получив приказ не задерживаться. Не отзовись голем, он бы не колеблясь пошел с ними. За этот длинный день он успел привыкнуть к этим немногословным, собранным ребятам. В Зоне нет времени на какое-то особое проявление расположенности и чувств – тут, в основном, стреляют. Но как сказал Ирис – сердце просто знает. Нырнув в очередную колдобину БТРы устремились вдоль лесополосы в сторону Сухой Ложбины.

Некоторое время лесники прислушивались к чужому лесу. Он был другой, не такой как на Глуши – угрюмый и настороженный, рассматривал сотнями глаз, жгучи спины недобрым тяжелым взглядом. Топаз и Грета привычно шли по сторонам, готовые молниеносно среагировать на опасность, появившуюся из вязкой тишины, нарушаемой завыванием ветра да ударами тяжелых капель. Аргус с Ирисом двигались впереди, прокладываю путь. Собственно, каждый из них мог вести отряд даже с закрытыми глазами, ощущая хищное биение аномальный полей, дав в этом фору голему. Приборы это костыли разума, и если их нет рядом, приходится использовать то, что есть.

Долгое соседство с кеноидами пробудило дремавшие способности к сверхчувствительности. Это было не то, грубое сенсорное восприятие, которое далекий от понимания тонких материй обыватель считал вершиной возможностей. Симбиотическая эволюция лесников шагнула много дальше нежели пресловутая экстрасенсорика, самый внешний, потому замеченный и подтвержденный наукой уровень воздействия. По сути, это обычное электромагнитное поле живого организма, которым некоторые научились осознанно управлять. До революции, в пору когда стремительно развивающаяся наука потеснила одряхлевшую, застывшую религию, оно называлось  магнетизмом, но отдельной наукой так и не стало, вследствие тяги к оккультизму и прочему мракобесию.

Изменения лесников коснулись чувств, дав возможность чувствовать и воспринимать мир намного глубже и тоньше, коснулось мысли, ускорив скорость мыслительных процессов на несколько порядков, что сказывалось и на скорости рефлексов, и на умении интуитивно находить оптимально возможное решение. Но при этом они не становились какими-то особыми «сверхлюдьми», цивилизация достаточно натерпелась из-за идеи сверхчеловека, чтобы вторично наступать на те же грабли. Изменения происходили медленно, незаметно для них самих, принимаясь как неизбежный факт приспособляемости разума к условиям Зоны. Была ли это ирония судьбы или над всем этим довлело провидение чьей-то незримой воли, куда более совершенной и могущественной, нежели недальновидный человеческий разум, останется загадкой, которых в Зоне хватает с избытком. Но идея Журбина о симбиотическом сотрудничестве двух разумных видов воплотилась в жизнь сама собой, исподволь, без каких-либо подвижек или шагов с его стороны. Просто совершилось как данность, как очевидный факт – на Земле появилась новая ветвь разума, пока еще молодая, но куда более гуманная чем наша, человеческая. Возможно, так и должно быть – семя жизни, засеянное на множестве звездных систем должно порождать разум, бесконечно восходящий по спирали развития, смыкаясь между собою в цепи единства. Но то удел далекого, звездного Ефремовского будущего, с одой ноосферному лучистому человечеству преодолевающему время и пространство, которое начиналось здесь, с малого зернышка доверия и принятия.