– Ты думай, что говоришь, над Севастополем десять лет как метут пески.

– А какой сейчас год?

В погребе повисло напряженное молчание, и было слышно, как под плафоном лампочки жужжит мошкара.

– Дела – протянул Бирюк, озабочено поглядывая на Звездочета – видать или контузило, и память того, амнезия.

– Или кома – добавил Звездочет, рассматривая неприкаянного – год сейчас две тысячи первый, от рождества Христова и, если тебя это интересует, коммунизма все еще нет.

– Где нет, в СНГ?

– В каком еще СНГ? – подозрительно прищурился сталкер – Есть союз советских социалистических республик, СССР который, а про разные СНГ тебе лучше молчать. Целее будешь, я знаю, что говорю. У нас не особо жалуют приверженцев капитализма, Зона не Зона, но юсовцы тоже попадались. Нам с лихвой хватило десяти лет – до сих пор стоим на грани войны.

– Так это, Прасковья сказала, что он как чистый лист – вставил Бирюк – не помнит, значит, ничего.

– Вот пусть и будет Листом, а все остальное спишем на амнезию. Особистам не стоит знать про всякие там СНГ. Упекут в застенки, и правильно сделают. Смекаешь?

Новоиспеченный сталкер лишь кивнул.

– Ну, вот и хорошо, а пока пойдем на Периметр, и, если там техника жива, возможно, кое-что и снимем с твоего жетона. Идти сможешь?

Лист молча поднялся и начал ощупывать глазами пространство.

– Потерял что? – спросил Бирюк, копаясь в углу.

– Автомат, без него как без рук.

Приемщик брезгливо сморщился:

– Автомат ему подавай, весь в лохмотьях, места живого почитай, что нет, ветром шатает, а он туда же, автомат… Чего доброго, в этой-то рванине тебя за зомби бродяжного определят, да и подстрелят ненароком. М-да. В общем, на вот – он выложил на стол увесистый сверток – комбинезон, не новый, но вполне еще ничего. Ты можно сказать сегодня во второй раз родился, так? Это, так сказать мой подарок, презент.

– Бери-бери – согласился Звездочет – только за этот самый подарок он с тебя потом три шкуры слупит. Не меньше.

– Да я можно сказать от чистого сердца – побагровел приемщик – как от себя отрываю, отдаю последнее. Вот за это тебя и не любят, Звездочет, больно ты умный. Вот теперь точно обижусь, ей Богу обижусь…

– Ну-ну.

– Что ну-ну? А мне чем прикажешь отбиваться, если пакость вдруг какая?

– Бирюк, так у тебя сверху целый гарнизон командируется, а ты говоришь пакость. Да к тебе любая пакость не липнет, вот на артефактах расселся и хоть бы хны! Даже хвост не отрос.

– В общем, у Листа пока нет за душой ни рубля, так что автомат я продам тебе, а он потом отдаст, как захочет.

– Ладно, давай свой автомат, кровопивец.

Приемщик ушел в бездонные дебри кладовой и вскоре вернулся с автоматом, с довольным видом положив его на стол.

Звездочет скептически взглянул на старый облупленный АКСУ:

– Бирюк, а поприличнее не будет? Он же заклинит через три выстрела, рама вся перекошена.

– Заклинит, не заклинит бабка на двое гадала, не хочешь не бери, а поприличнее тебе Лысенко на Периметре продаст.

– Да за такую сумму как ты за него ломишь я три таких дырокола сейчас в хуторе куплю.

– Ну и купи, тоже мне боевая элита спецназа.

Звездочет начал всерьез задумывается над тем, чтобы пристрелить приемщика прямо на месте, и, судя по выражению его лица, Бирюк живо сбавил цену.

– Ходят тут всякие, понимаешь. Ты им последнее отдаешь, а они только и ищут, что бы руки на тебе нагреть.

Звездочет скупо ухмыльнулся, смотря на то, как Лист ловко осматривал выторгованный у прижимистого Бирюка древний «калашников», амнезия не амнезия, а армия вбивает рефлекс на уровень подсознания вовсе не зря.

Сталкер выбрался из погреба, прикрывая глаза от яркого солнца и фиксируя новое положение аномалий. Лист вышел следом и заинтересованно рассматривался вокруг.