– Да, мы так, прогуляться вышли, – ответил кто-то из нас.

– Ты смотри, твой «Брянсклес» на рейде, – услышал я утром голос Николая, вышедшего на балкон нашей комнаты в общежитии.

Шел второй (1968) год нашего пребывания в Сантьяго де Куба в качестве «стажеров» университета. Мы жили в студенческом городке, расположенном на окраине города на высоком холме. Город лежал перед нами как на «сковородке», в центре которой находилась бухта, которую город охватывал «подковой». Это впечатление создавалось в особенно жаркие дни, когда город накрывала дымка тумана, подобно парной в бане. С балкона своей комнаты мы наблюдали, какие суда входили в порт. Это имело к нам самое прямое отношение. Дело в том, что в наши «комсомольские» обязанности входило обеспечение «культурной программы» для экипажей этих судов во время их стоянки. По должности «помощника» в моем распоряжении находился катер нашего «морагента», которым мы пользовались, когда судно находилось на рейде.

После того, как судно покидали пограничники и таможенники, мы поднимались на судно и представлялись первому помощнику капитана, в чье распоряжение поступали на время стоянки. Первые помощники в то время были, в основном, бывшие партийные или комсомольские работники. Поэтому, когда мы попадали на ленинградское судно, то, бывало, встречали знакомых. Но ближе всех, обычно, у нас складывались отношения либо с «начальником радиостанции», либо с «дедом», то есть. «стармехом».

В течение года некоторые суда заходили в порт по два-три раза. Естественно, экипажи менялись, но командный состав, как правило, оставался тем же. Здесь нас уже встречали, как родных.

Так, особые отношения у меня сложились с экипажем ленинградского сухогруза «Брянсклес», которое зашло в порт уже второй раз. В течение нескольких дней стоянки я провел «культурную» программу для экипажа, как обычно. После прощального ужина с музыкой, песнями и танцами (в экипаже были две молодые женщины), который затянулся надолго, мы с моим приятелем Николаем к полуночи были в общежитии. Судно должно было выйти на рассвете.

Каково было мое удивление утром, когда я, выскочив на балкон, увидел свой «Брянсклес», стоявшим посреди бухты?

В порту я, вместе с нашим «морагентом», на катере отправились на судно. Здесь мы узнали от «стармеха», что неожиданно при отходе произошла поломка в рулевом отделении.

– Ремонтироваться, придется на рейде, – без энтузиазма сказал он.

На мой вопрос, сколько ремонт может продолжиться, он ответил:

– Думаю, несколько дней.

Я хорошо понимал, что это значит – ремонт судна на рейде. Это несколько дней на воде под палящим солнцем. Экипажу на берег выходить было нельзя. Люди уже настроены на обратную дорогу – домой. Настроение у всех – хуже не бывает.

Конечно, я бывал на борту каждый день. Привозил ром «бакарди», пиво, «кока-колу», фрукты, что единственно в городе можно было купить свободно и сравнительно недорого. Но мои скромные возможности были не безграничны.

Но, наконец, «старпом» объявил:

– Ремонт закончен, и судно завтра ночью уходит.

Вечером состоялись короткие «проводы» в кают-компании и перед тем, как мне покинуть судно, «дед» пригласил меня заглянуть к нему «на минутку». Я принял его приглашение потому, что у нас с ним сложились какие-то даже не то что «дружеские», а скорее «семейные» отношения. По возрасту, он мне годился в отцы и поэтому, по его выражению, «прикипел» ко мне как сыну. Я к нему тоже очень «привязался». Расставаться было тяжело, так как мы оба понимали, что, вряд ли, когда-нибудь увидимся.