Я машинально втянула воздух, как будто сама переживала его нехватку. В глазах стояли слезы, и я даже не пыталась их сдерживать. Константин Владимирович подошел к столику, дрожащей рукой налил воды из графина:

– Врачи сказали: или я отпускаю все, или следующий приступ станет последним. Выбирать между делом жизни и жизнью, – горько усмехнулся Лавров. – Я смалодушничал. Продал. Сбежал.

Я сидела, оглушенная его признанием. Мне стало стыдно за свою вспышку и чересчур эмоциональные упреки. Злость и обида испарились, уступив место состраданию и горечи. Передо мной сидел не тот уверенный в себе бизнесмен, которого я знала долгие годы, а обычный живой человек, оказавшийся перед сложнейшим выбором.

– Признаться коллективу? Сказать: «Простите, ребята, я сломался»? – его голос сорвался в шепот. – Я же, как их отец. Отцы не падают.

Я встала, не зная, то ли обнять его, то ли швырнуть в стену этот графин, хоть это и не поможет унять тупую ноющую боль. Размазывая по лицу слезы, я подошла к окну, стараясь совладать с чувствами.

Лавров молчал. Я обернулась, увидев, как по его щеке тоже ползет слеза – первая за все годы знакомства.

– Константин Владимирович, мне так жаль… Простите, что накинулась на вас с обвинениями. Я понятия не имела, через что вам пришлось пройти.

– Это ты меня прости, Ульяна, – тихо сказал он. – Я должен был поговорить с тобой, со всеми вами. Вы заслуживали правды. Просто я сам еще не смирился с тем, что мне пришлось отказаться от своей мечты. От всего, ради чего я жил…

– Здоровье и семья – это самое главное, – мягко сказала я. – Бизнес – это просто бизнес. А вот близкие люди – это то, ради чего стоит жить. Не корите себя. Вы приняли правильное решение.

Лавров благодарно кивнул. Он слабо улыбнулся. Мне даже показалось наш разговор немного облегчил тяжесть, обрушившуюся на его плечи.

– Я оставил ресторан в надежные руки, – произнес Константин Владимирович после паузы, будто пытался убедить в этом не только меня, но и самого себя.

Голос Лаврова был тихим, но я слышала в нем уверенность. Я подняла на него глаза, чувствуя, как внутри снова закипает раздражение от воспоминаний о сегодняшней встрече со Сташевским.

– В надежные? – переспросила я, едва сдерживая эмоции. – Вы серьезно? Он же высокомерный напыщенный индюк, который разговаривает так, будто весь мир ему должен.

Лавров неожиданно рассмеялся. Его смех прозвучал настолько искренне, что я даже немного растерялась.

– Ян молодой еще. Считай, он как острый перец в блюде. Вначале обжигает, затем открывает новые грани.

– Грани чего? Самолюбования? – скептически хмыкнула я.

– Ульяна, поверь мне, он хороший парень, – сказал Лавров. – Да, может быть у него немного резковатая манера общения поначалу, но он не юлит, как уж на сковороде, и открыто говорит все, что думает. Хоть он и молод, у него есть деловая хватка, стратегическое мышление и самое главное – желание развивать бизнес.

Я скептически приподняла бровь. Мне было трудно поверить, что тот холеный пижон, который так бесцеремонно ворвался в нашу жизнь, мог оказаться «хорошим парнем».

– Константин Владимирович, вы уверены, что не ошиблись в нем? – осторожно спросила я.

Лавров покачал головой.

– Нет, Ульяна, не ошибся. Поверь, я бы не доверил свое детище человеку, в котором не был уверен на сто процентов. Ян понял мою ситуацию и, в отличие от других коршунов, не стал прогибать меня, пытаясь сбить цену. Он может казаться нагловатым, но он действительно талантливый бизнесмен и, что важнее, человек с принципами. Сташевский – именно тот, кто нужен ресторану сейчас. Он сможет вывести бизнес на новый уровень.