В понедельник утром нас снова отправили охранять министерство транспорта. И, примерно через час после того, как мы заступили на пост, за стенами снова загрохотало.

– Отдохнули укропы.

Таксист отложил ножницы. Заняться нам там было особо нечем, и Серёга решил озаботиться эстетическим вопросом. Старые вывески, висевшие на здании министерства (бывшего донецкого «Облавтодора»), радовали глаз государственной символикой бывшей «украины». Для того чтобы объяснить ту степень ненависти, которую они здесь вызывают, у меня банально может не хватить словарного запаса. Нечто запредельное. Невообразимое. Особенно у таких людей, как Таксист, – коренных дончан. Вот уже полчаса он вырезал символику ДНР из предвыборных плакатов и аккуратно клеил её суперклеем поверх «тризубов» и «жовто-блакiтных прапоров». Только человеку, никогда не бывавшему здесь, это занятие может показаться странным. Таксист – человек выдержанный. Другой на его месте взял бы лом и вырвал эти таблички из стены с мясом. Как и происходило минувшими весной и летом по всему Донецку.

Я поднимаюсь и иду на крыльцо покурить, по пути оценивая работу Таксиста. Отработано от души.

Закуриваю, делаю первую затяжку, и в этот момент где-то очень близко раздаётся глухой грохот. Холодный зимний воздух неожиданно сгущается и бьёт меня в бок. Я хватаюсь за дверную ручку. Не слышу, а ладонью чувствую, как звенят и вибрируют стёкла в рамах прозрачных стен вестибюля. Сигарета вылетает у меня изо рта. Вернее, её оттуда просто выбивает и зашвыривает куда-то далеко в сторону. Не слабо. Пригнувшись, запрыгиваю обратно в здание. Ну его на фиг, ребята: курить – здоровью вредить. Уже из здания слышу, как в парке поблизости загудели наши установки залпового огня. Ответ не заставил себя долго ждать.

– Ребята! – Перепуганная дама-завхоз выглядывает из-за двери. – Если что, заходите за эту дверь. Здесь коридор глухой, практически бомбоубежище. По нескольку стен вокруг.

Мы благодарно киваем.

Но обстрел стихает довольно быстро. Нас отвозят на обед в какую-то ведомственную столовую министерства. Стены почти не дрожат. Хотя где-то там, в соседнем секторе, обстрел продолжился. Конечно, для тех, кто не жил здесь минувшие две недели, и этого бы хватило, чтобы начать искать пятый угол, но мы реагируем спокойно: слышим, что бьют не сюда.

Едва мы возвращаемся на пост, как у Таксиста звонит телефон. Он внимательно слушает, потом молча даёт отбой и оборачивается ко мне.

– Шекспир, две новости. Мы больше не комендатура. Нас перевели в Республиканскую гвардию.

– О как! – Я заинтересованно отрываю взгляд от книги.

Республиканская гвардия… Она создана неделю назад, и в неё один за одним начали включать старые отряды и батальоны, самосоздавшиеся в начале войны. «Восток», «Оплот» и некоторые подразделения РПА уже туда влились. Теперь настала наша очередь: отряд «Варяг» снова стал боевым подразделением во всех смыслах этого слова. Мы больше не гарнизон Донецка. Теперь мы из другой оперы.

– А ещё прямо сейчас нас отправляют на Пески. Не всех. Часть. Там, по ходу, совсем тяжко.

– Прямо сейчас?

– Ага. Кипиш говорит, что он сейчас за нами приедет.

Я встаю и начинаю собираться. Пески – это город-спутник Донецка. А может, его ближний пригород? До войны, ещё при Союзе, там были серьёзные оборонные производства со всеми вытекающими подробностями в виде мощных подземных строений и коммуникаций, превратившихся сейчас в крепости. Там были дачи. Там был лес. Там была очень красивая природа. По крайней мере, если судить об этом по фотографиям близких мне людей из Донецка. Всё это было… Теперь там Ад. И словом «Пески» именуется не город, а боевой сектор. Именно из Песок артиллерия гадов долгие месяцы обстреливала город. Из них и ещё из нескольких мест: из Авдеевки, из аэропорта. Впрочем, из аэропорта больше не стреляют. По крайней мере, в нашу сторону. В начале января его, наконец, взяли. Что именно сейчас происходит на Песках, мы не знаем. Из скупых данных, доходящих с передовой, мы составили мнение о том, что часть Песок теперь за нами, часть за ними и огромная мёртвая зона посередине. Место, где, наверное, уже нет ничего живого. Взять их с наскока не удалось: бандеровцы хорошо там укрепились. И теперь обе стороны вели изнурительную и кровопролитную позиционную войну. На полное уничтожение. Без компромиссов. Нам удалось их отбросить и вгрызться в территорию зубами. Но пока о взятии города речь не шла. Сейчас бои там вспыхнули с новой силой и новое подразделение Республиканской гвардии собиралось вступить в бой «с места в карьер».