– Но это — не тишина, — говорит Григорий Новицкий. – Тишина – это отсутствие всяких звуков. А тут – полное смутной тревоги молчание, когда те, кто молчат, могли бы говорить, но по какой-то непонятной причине не желают. Они затаились.

— Как в том урочище? – спрашиваю я.

— Не, не так. Тут люди.

– А там?

– Там ОНИ. Они везде – в буреломной чаще, под уродливыми корягами, в ржавом торфянике – невидимые и бесплотные. ОНИ, эти чертовы ОНИ, представлялись ещё более уродливыми, чем обезображенный тлением сухостой, чем зловонная, пузырящаяся газом болотная жижа, и если бы их можно было идентифицировать, то речь бы шла о напитанном, как губка, мраке без начала и без конца…

Бред шизофреника? Да нет, не совсем.

Места, где нечисто

Север Нижегородской области имеет примерно такую же плотность населения, как Аляска. Есть места, где присутствие человека практически не ощущается. Есть такие укромные уголки, куда пробраться вообще нет никакой возможности. Завалы гниющих стволов, болота, где в любой момент можно угодить в трясину, непуганое зверье, свирепое комарьё и гнус.

Когда-то, много тысяч лет назад, здесь властвовал Его Величество Холод с его вечным стерильным белым безмолвием. Но постепенно теплело. На смену отступающим ледникам пришла бескрайняя тундра. Стадами бродили по ней косматые великаны-мамонты и северные олени.

Но потом сдала свои позиции и тундра. На суглинке, приносимом с юга тёплым ветром, появились березовые колки и дубравы, которые из-за суровых зим вынуждены были ютиться по балкам и долинам рек. И, тем не менее, дуб через какое-то время стал полновластным хозяином этих мест. Правда, ненадолго. Дубравы не могли сдержать неукротимого натиска тайги, угрюмо надвигавшейся с севера и востока. Главной же битвы лесных гигантов не произошло. Когда её «ударный батальон» повстречался с кряжистыми зелеными богатырями, он, как бы раздумывая, остановился в своем движении. И пихты с елями, в конце концов, породнились с дубами и кленами, липами и вязами, березами и осинами, живут теперь в полном согласии.

Однако такое слияние, казалось бы, несовместимого, не прошло бесследно. Встречаются участки леса с деревьями-мутантами – странно искривленными, напоминающими змей. Стволы их покрывают безобразные наросты, трава здесь вымахивает чуть ли не на полметра в высоту, а грибы и ягоды собирать нельзя – были случаи отравления со смертельным исходом. И недобрая слава идёт об этих местах. Жители двух окрестных деревень – до других населенных пунктов путь неблизкий – сюда не наведываются. «Нечистая сила поселилась тут», – утверждают они. И переубедить их никому еще не удавалось.

Цветочный пират

На чём только не сколачивают люди капиталы! Григорий Новицкий выбрал для себя стезю, очень и очень нетрадиционную. Он охотился за редкими растениями и продавал их богатым коллекционерам. Не прочь были приобрести цветочек, занесенный в Красную книгу России, и зарубежные университеты, где есть ботанические кафедры. И иностранцы не скупились. Некоторые экземпляры тянули порой на пару-тройку тысяч долларов. За такие деньги стоило рисковать, хотя, впрочем, какой тут риск? Даже если бы Новицкого и засекли с поличным, он отделался бы всего лишь символическим штрафом.

Цветочный браконьер когда-то учился на биологическом факультете университета. Но так и не получил диплом. Сбил на машине, подаренной ему родителями в день двадцатилетия, странно маневрировавшего пешехода. И хотя его осудили условно, из университета отчислили. Официально – за неуспеваемость.

Новицкий обозлился на весь белый свет. Нужно было как-то обеспечивать свое существование