Как обычно бывает в жизни… всему хорошему рано или поздно приходит конец. И далеко не каждая сказка может похвастаться счастливым завершением. И пусть временами Беатрис и чувствовала себя как принцесса в башне, окружали ее отнюдь не потоки лавы и кишащие у подножия стен драконы, а собственные страхи, что захлестывали с головой. Но, справедливости ради, стоит заметить, что некоторые люди порой могут быть ничем не хуже чудовищ.

После свадьбы, сыгранной в конце июня тысяча пятьсот четвертого года, теперь уже молодая госпожа Беатрис Аделхейт Раух уехала за своим мужем в Гамбург. Холодный портовый город, окруженный лесами и водой. Дом их находился в нескольких часах езды и так же, как и в ее родном поместье, оттуда открывался поразительный вид на пруд и холмы, за которыми стелилась широкой лентой Эльба. И только это: лес, скалы и ручьи приносили ей утешение, напоминая об удивительном празднике, что подарил ей наставник в ночь ее рождения на свет, и о родном доме, который остался позади.

Из Лейпцига путь был неблизким, родственники приезжали лишь по большим праздникам, сама же она больше не возвращалась в свой родной дом, будто раз и навсегда решив сжечь за собой мосты. Едва за ней закрылись двери гамбургского поместья она будто услышала лязг прутьев, как на решетках в мрачных темницах из старых сказок. Она не имела ограничений в этом доме, могла ходить везде и разговаривать с кем бы не пожелала, она даже могла продолжать тренировки, так как вместе с ней в качестве телохранителя переехал и Виктор, но эти стены… навсегда стали ее тюрьмой. И Теодор никогда не отказывал себе в удовольствии напомнить ей об этом…

Помимо всего прочего… была какая-то неведомая сила, которая, будто клещом присосавшись в ее мозгу, подсознательно вела вперед по тонкой звенящей ниточке, туго вплетенной в полотно паутины воронкового паука. В следствии того приступа после ее совершеннолетия, что предшествовал свадьбе, часть ее разума будто перестала ей принадлежать, заполненная какой-то неуловимой навязчивой идеей. Ей постоянно казалось… что она куда-то опаздывает, чего-то не успевает, но чего… вспомнить она была не в состоянии. И это отражалось на ее отношениях с мужем, на тренировках с Виктором, на ее эмоциях и стойкости духа. Оторвавшись от родного дома, она перешла на новую ступень, в новый этап своей жизни. Так же ясно она осознавала, что и этот дом – лишь очередной виток спирали ее жизни, прежде чем ей придется шагнуть в пустоту, но почему… Почему ее душа так старательно рвалась куда-то за пределы отведенных ей рамок времени и пространства, почему и целой жизни ей казалось мало для того, чтобы что-то успеть… уразуметь это ей было не дано. А потому… одну навязчивую идею она заменяла другой. Более явной и актуальной… каждый день маячащей перед ее глазами.

Вышивка на покрывале… книги, небрежно сложенные на полках, трофейная голова благородного оленя, установленная на стене над постепенно затухающим камином… Где-то здесь скрывались тайны обитателей этого дома. Но ее дом был так далеко… от него не осталось даже очага. Ей оставалось только одно… смиренно ждать…

Девушка устало вздохнула, лишь чуть поправив сбившееся одеяло напевая сквозь закрытые губы убаюкивающие мелодии. Малыш, которому было около года, засопел на ее руках, чуть подернув головой, стиснув руками покрывало, но тут же снова затих. Легко качнув его, она окончательно прогнала остатки дурного сна, навеянного треском поленьев, а мягкое прикосновение двумя пальцами к его лбу успокоило разум. Если бы конечно же с ней это работало так же легко…