– Принесла нелёгкая, – пробубнила вполголоса, но я отлично услышал её.

Что-то тут не так и, видимо, я что-то не догонял. Не знал в чём причина неприязни Ника и бабульки к вернувшимся жителям посёлка. Лишние руки не помешают, как и те, кто умеет держать оружие. Интересно, что скажет Одноглазый и его ватага.

Я последним спустился с крыши и, подойдя к воротам, услышал приближающиеся шаги по щебёнке.

– Открывай! – крикнул Одноглазый. – Вернулись мы.

– Да понял я, – ответил ему, толкая тяжёлые ворота, которые со скрипом приоткрылись.

В щели появилось лицо отца Ника. Я видел, что мужчины потрёпаны, у Клеща перевязана рука, а Пискун бледный как смерть прижимал к животу ладонь. Как он дошёл, из него словно вылилось три ведра крови.

– Давай живо! – крикнул Рогач. – Видишь, Пискун ранен.

– Вижу, – глухо отозвался я, впуская сбежавших в лес мужчин.

Они втиснулись в проём и, очутившись внутри с облегчением выдохнули. Я захлопнул проход и щёлкнул замком.

– Как у вас, однако, всё быстро тут изменилось, – проговорил Одноглазый и сплюнул под ноги. – Не ждали?

– Очень даже, – язвительно ответил Ник, с недобрым блеском в глазах. – Ждали, чтобы встретить достойно.

– Это как же? – в тон ему ответил отец.

– Свинцом, пап, свинцом, – хохотнул Ник. – Скажи спасибо Дэну. Отговорил.

– Ну, благодарствую, – театрально поклонился мне Одноглазый.

– Пискуна в лазарет! – приказал я. Семёновна кивнула. Нютка и Макар подскочили к парню. Взяли его под руки и последовали за бабкой, к бару. Семёновна там решила устроить кабинет и проводить занятия. Мы двинулись следом. Линь поздоровался с недавними соседями, а Харли спросил:

– Выпить есть что?

– Найдётся, – усмехнувшись, ответил старик.

Одноглазый точно почуял, что порядки в городе изменились, глянул на меня единственным глазом:

– Что здесь не так?

– Всё путём, – ответил ему я, – за исключением, что из всего посёлка выжило восемь человек.

– Офигеть! – присвистнул Рогач. – Те солдаты?

Я кивнул.

– Сами вернутся хотели, – словно оправдываясь заговорил Клещ, – мертвецов орда, а тут ещё и эти вояки с ними сцепились. Не помогли им пушки.

– Расскажете всё что видели, – ответил ему Ник, продолжая сверлить отца взглядом серых глаз. – Сейчас порядка стало больше благодаря Дэну.

Ох, и не хотелось мне сейчас начинать неприятный для пришедших разговор и делить власть. Это неизбежно. Знал это.

– Порядка? – хмыкнул Рогач.

– Потому мы и живы, – отозвался все это время молчавший Линь.

Ленка, шедшая впереди, внезапно остановилась.

– Если бы мы сразу действовали слаженно, никто бы не погиб. Поэтому сейчас будете слушать Дэна. Он правильный человек!

Одноглазый, Харли и Клещ рассмеялись. Только Рогач, поджав губы, отвёл глаза в сторону.

– Нам нужны хорошие стрелки и мужская сила, – невозмутимо говорил я глядя на мужчин. – Но теперь в колонии особые правила. Не нравится, убирайтесь, как залижете раны.

– Гля, как заговорил, Дэнчик! – Одноглазый вплотную приблизился ко мне. Ростом он выше и навис надо мной, словно грозовая туча. – Это мы ещё посмотрим…

Я услышал, звук передёргиваемого затвора автомата. Повернулся на него, видя, как побелело лицо Ника от ярости:

– Я-то знаю, что ты за тварь – проговорил сквозь зубы пацан.

– Никита, не стоит, – я поднял перед ним ладони вверх. – Не делай этого.

Даже если можно спасти одну жизнь,

это уже хорошо.

Осматривая изменившееся питейное заведение, Одноглазый поцокал языком. Харли и Рогач уныло тянули брагу, оставшуюся с их позорного бегства из посёлка, а я ждал новостей от Ленки, помогающей Семёновне зашивать Пискунова. Ник остыл ненадолго и, чтобы не собачиться с отцом, отправился с Ванькой и Нютой разгребать мусор в кинотеатре. Я с Линем и Винтом сидели за столом напротив вернувшихся мужиков и рассказывали, что произошло у нас в их отсутствие. Вернее говорили я и старик, а Винт просто кивал.