Джорджиана без особого энтузиазма ковырялась в своей тарелке, когда в столовую вошла Эммелина и сообщила, что барышню ожидает у дверей некая особа – привлекательная темноволосая особа, которая приехала в такой роскошной карете, что о ней нужно рассказывать отдельно.

– О господи боже мой! Это же мисс Кэмпбелл, верно? – вскрикнула миссис Бёртон, прижав ладони к щекам.

– Она, вне всякого сомнения, вас слышит, – прошипела в ответ Джорджиана.

Тот факт, что Фрэнсис нашла ее – раздобыла ее адрес, не поленившись заняться поисками, – почему-то невероятно взволновал Джорджиану, заставил сердце биться чаще, а ладони – покрыться липким потом, но на размышления обо всем этом сейчас не было времени.

Во время последовавшего за этим приступа довольно нелепой паники миссис Бёртон схватила и спрятала кусок сыру, а Джорджиана помчалась за плащом и чепцом. Мистер Бёртон сохранял стоическую невозмутимость, подобно горному утесу в бурю. Джорджиана выскочила за дверь, сжимая в руках корзинку для пикника с кое-как завернутым завтраком, прежде чем гостья успела заметить внутренность дома; справиться с задачей ей помогла миссис Бёртон, чью озабоченность богатством мисс Кэмпбелл превосходил лишь ужас перед мыслью о том, что кто-то подобный Фрэнсис увидит скромный и немного пыльный интерьер ее жилища.

Джорджиана понимала миссис Бёртон – она разделяла ужас тетушки перед пылью.

Суматоха, призванная спровадить ее, вызвала у Фрэнсис вежливое недоумение, однако на пикник она согласилась, поскольку погода стояла хорошая. Фрэнсис велела кучеру отвезти их в место, указанное Джорджианой, – на лужайку в десяти минутах езды отсюда по узкой ухабистой дороге. Джорджиана часто сидела тут одна, с хорошей книгой, и из-за этой привычки ей уже пришлось выслушать целую проповедь «о вреде чтения на открытом воздухе» в исполнении миссис Бёртон. Девушки устроились в тени, на извлеченном из глубин кареты коврике заграничного вида.

Фрэнсис выглядела утомленной, но довольной. Она безмятежно откинулась назад, опираясь на локти, и Джорджиана попыталась повторить ее позу – словно в ее голове не толкались тысячи мыслей, словно она не была почти до дурноты взволнована тем, что сидит рядом с Фрэнсис здесь, под деревом.

– Как прошел остаток вечера? – непринужденно спросила она, щурясь от солнечных лучей, проникающих сквозь древесную крону и отдающихся в голове острой болью. До чего же досадно обнаруживать, что приятное, но сомнительное поведение имеет свои последствия, подумалось Джорджиане.

– Превосходно, – ответила Фрэнсис, лениво скидывая туфли и чулки. Она так и не сняла вчерашнее золотисто-зеленое платье, хотя шелка выглядели слегка помятыми. Фрэнсис потянулась, как кошка, и пошевелила пальцами ног в траве. – Джеремайя от меня оторваться не мог. После полуночи все начали расходиться, но мы с ним проболтали почти до самого утра. Спала я у Джейн. Это ее чулки. Пошловаты на мой вкус.

Джорджиана протянула Фрэнсис сэндвич, и та жадно на него накинулась.

– Я рассчитываю, что до конца лета Джеремайя сделает мне предложение, – сообщила она, на секунду прекратив жевать. – Честное слово, сам Господь Бог путем чудесного вмешательства не смог бы создать более совершенный союз.

– Но… вы хотите сказать, что не помолвлены? – Джорджиана замерла, не донеся свой сэндвич до рта.

Она заключила, что Фрэнсис и Джеремайя помолвлены, просто посмотрев, как они держатся, как интимно ведут себя друг с другом. Джорджиана не знала, что думает Господь Бог относительно эротических рукопожатий до брака, но подозревала: вряд ли что-то хорошее.