Мария вернулась за компьютер, поколдовала с плоской пластиковой консолью, подключая её к многочисленным проводам, торчащим из толстого, похожего на удава, жгута. Вспыхнули многочисленные радужные огни, осветившие терминал цветной иллюминацией так, что ей пришлось убавить контрастность, экран монитора озарился голубым в ожидании загрузки программы.

– Система к работе готова, – равнодушие голосового помощника всегда успокаивало её, но не в этот раз.

– Итак, – Мария скрестила пальцы рук, усаживаясь поудобнее за столом, – нам надо определиться с местом пребывания. Эквадор, там тепло, пальмы, море, фрукты. Нет, там слишком жарко. А что нам жара, мы убавим температурный режим. И всё-таки нет, надо обойтись без искусственного регулирования климата. Может быть Зимбабве, где-нибудь у побережья? Тоже не вариант, не хватало ещё подцепить какую-нибудь африканскую экзотическую болячку. Стоп! О чём я думаю, какую ещё болячку, если мы в стерильном «аквариуме».

Она поднялась из-за стола, прошлась по комнате и снова подошла к окну.

«В Москве, наверное, сугробы намело по крышу? Интересно, Рольф догадается почистить дорожку к дому?» За серым окном всё также шёл дождь, мечтая из круглых прозрачных капель превратиться в хрупкие красивые снежинки с причудливым узором, сотканным из мельчайших мохнатых белых игл.

– Мы полетим на Фиджи! – Мария опустила полу пёстрого халата, накинутого на перекладину, удерживающую жалюзи на плачущем окне, не садясь в кресло, задала оптимальный температурный режим, исключила на ближайшую перспективу сезон дождей из повестки погоды. – И обязательно домик у моря!

Ей вспомнилось, как в один из отпусков они спешили всей семьёй на песчаный пляж, обегая тёплые лужи, не успевшие высохнуть после летнего дождя, сквозь резные листья каштанов сияли солнечные лучи, слепя глаза, а ещё влажная, в облачках тёплого пара дорожка из известковых плит была усеяна фиолетовыми кляксами упавших плодов шелковицы.

– Папа, папа, поймай мне вон того краба, – кричала она, стоя по пояс в воде и визжа от восторга при виде ракообразного обитателя моря, улепётывающего прочь со всех ног и клешней с тёплого мелководья. Отец надевал маску, погрузив её предварительно в воду, долго полоща и примеряя к лицу, и ей казалось, что он нарочно делает всё так медленно, чтобы позлить её. Кто же будет ждать и желать оказаться пойманным и переданным в цепкие руки восторженной девчонки?

Однако папа нырял, исчезая в лазурной воде, покрытой золотистыми бликами отражённого солнца, а она смотрела вслед, оставаясь неподалёку от берега и тревожась, почему его так долго нет. Мама звала на тёплый песок, соблазняя гроздью винограда, но кто же покинет место подводной охоты ради каких-то вкусностей, которые без сомнения оставят и ей.

Отец выныривал вовсе не там, куда она вглядывалась, обмирая от страха, что акула-каракула выберет на обед именно её папу, постоянно оглядываясь назад и немного успокаиваясь при виде мамы, безмятежно жующей изумрудные шарики, быстро исчезающие с пластиковой белой тарелки. «Так и мне может не достаться», – рождалось лёгкое опасение от новой напасти, тревожившей её детский ум.

Беглец помещался в банку, предусмотрительно захваченной с собой, и смешно двигал клешнями по стеклянным стенкам в прозрачной воде. «Вы что, не видите, он хочет есть». Мария бросала крабу кусочки раздавленного винограда, но пленник не замечал её угощения, продолжая испуганно вращать бусинками глаз и пытаться найти выход из прозрачного заточения.

– Маруся, нам пора отпускать его на волю, ему жарко на солнце, и он может погибнуть. Идём и сделаем это вместе.