Они не успели договорить – лифт сенатора открылся, и Валент, поколебавшись какое-то время, стоит ли оставлять Марка одного, все же вошел в кабину, почтительно кивнув тому на прощание.

Марк пропустил промелькнувшую было в его сознании мысль о том, что сенатор мог забыть на дне, да еще второй день подряд, потрогал рукой стену и, убедившись, что она суха, как кора старого дерева, переключился на мысли о Кире, позволив новой волне раздражения в сторону брата завладеть собой полностью.

Через несколько минут Марк распахнул дверь порт-лаборатории – лицо его было гневно. Он сразу хотел высказаться по существу, но увидев Макса и Ремера, сдержался.

– Марк, все хорошо? – бросив на брата беглый взгляд, спросил Кир. – Ты какой-то напряженный. Если тебе нужен министр Кронс, то его сейчас нет.

– Я за тобой, – раздраженно ответил Марк. – Пойдем, есть разговор.

– Пойдем, – Кир сложил вещи в мешок и перекинул его через плечо. – Как раз собирался домой, ужасно хочу есть.

– Это все на сегодня? – видя, что напарник сворачивается, поинтересовался один из лингвистов.

– Да, Макс, похоже, все, – ответил Кир, закрывая сеть. – До завтра, – и вслед за братом покинул порт-лабораторию.

Уже в лифте Марк не выдержал.

– Кир, скажи: для чего в мире существует связь? И почему, черт возьми, ты не пользуешься ей, как все нормальные люди? Почему до тебя никогда невозможно достучаться? Что с твоим чертовым коммуникатором?!

– Чего ты кричишь? Можно подумать, что в субботу я кому-то сильно нужен, – отстраненно произнес Кир, всем видом показывая, что не в настроении отвечать ни на какие претензии в свой адрес.

– Не понял, – довольно агрессивно отозвался Марк. – Ты еще и в позу решил встать? Совсем с катушек слетел?

– Марк, ты достал, если честно, лучше не начинай.

Марк замахнулся на брата, но тот перехватил его руку и больно вывернул, сжав в запястье. Кир посмотрел Марку в глаза, и во взгляде четырнадцатилетнего подростка отразилось усталое разочарование не только братом, но и всей жизнью будто.

– Никогда не смей этого делать, – процедил он сквозь зубы.

– Тебя ищет директор школы, – с трудом владея собой, бросил Марк ему вслед. – Свяжись с Раулем срочно.

– Хорошо, – сухо ответил Кир и, обернувшись, произнес с озадаченным видом, – Марк, неужели тебе нечем заняться кроме как быть посыльным господина Рауля?..

– Тебе не показалось, Макс, что советник чем-то очень озабочен?

– Нет, Ремер. Если честно, я его толком и не видел, – проговорил Макс, закрывая программу декодирования. – Кир успел выгрузить лишь часть интериоризатора, когда Марк явился. Я уж не стал его задерживать.

– Покажешь, что вам сегодня удалось извлечь?

– Это необычное подсознание, Ремер. Я с подобным раньше не сталкивался. Все, что было до этого – пара фраз, ну, мысль, более или менее поддающаяся пониманию, а тут…

– Что тут? – Ремер весь превратился в слух.

– Текст.

– Связный? – с недоверием переспросил Ремер.

– Сам суди. Вот, посмотри, – и Макс протянул напарнику только что распечатанную страницу.

«…Есть люди, как пограничные столбы: сделаны из лучшей породы, на них знак качества, они вроде бы и относятся к отдельной стране, но на самом деле, не принадлежат ничему, кроме времени. Полосатые вехи определяют территории, люди – эпохи. Они не выбирают себе торной дороги, их путь особенный, и куда он ведет, значит для них много меньше необходимости идти по нему. Такие люди редко бывают счастливы в привычном для остальных понимании счастья: они одиночки и не могут позволить себе перекладывать тяжесть креста на чужие плечи. Их ноша другим неподъемна, путь неведом. Их нельзя приручить настолько, чтобы считать «своими», они не сближаются полностью ни с кем, даже с теми, кого по-настоящему любят. Их личное пространство сужено до предела и расширено до масштабов вселенной – они люди времени, только его они чувствуют и признают безусловно и только ему служат.