– Вставай.

Мне не было видно, что там, в отделении для сумок под его полкой, но его взгляд мне не нравился, и я пыталась отшутиться:

– Может, лучше не надо? Можно, я просто буду спать? А то плохой сон потом приснится…

– Вставай, – Эльнар резко схватил меня за плечо и рывком заставил подняться. Я возмущенно поглядела на него и тяжело задышала – верный признак, что я зайдусь в крике или заплачу, – как он смеет так обращаться со мной?! Но ни того, ни другого я не успела. Потому что Эльнар крепко зажал мне рот рукой и почти силой наклонил к открытому сиденью. Свободной рукой расстегнул молнию на стоящей там сумке и… Хорошо, что он зажал мне рот, а то я бы точно заорала. Не вскрикнула, не всхлипнула, а именно заорала. Потому что в сумке была бомба. Я поняла это с первого взгляда, потому что все время смотрю новости. И боевики люблю. Хорошие боевики, качественные, правдоподобные.

– Если будешь кричать, я взорву ее прямо сейчас, – тихо сказал мне на ухо Эльнар, – и все.

Меня трясло. Я смотрела на своего попутчика, и дрожь колотила мое тело, как будто я билась в конвульсиях. Она охватывала меня все сильнее и сильнее, голова тряслась из стороны в сторону, ноги подогнулись, и мне стало совершенно нечем дышать. Я, задыхаясь, рвалась из рук парня. Еще мгновение, и я просто задохнусь. Легкая пощечина неожиданно открыла путь воздуху в мои легкие, словно выбив невидимую пробку из горла, а крепкие руки, быстро прижавшие мою голову к мужской груди, не показались ни грубыми, ни страшными. Странное чувство – стоять, уткнувшись в мужской свитер, и думать о том, что так дышать намного легче. Легче не видеть ничего вокруг. Ни страшную сумку, начиненную смертью, ни лицо человека, принесшего смерть в вагон. Террорист. Я вздрогнула и сильно оттолкнулась руками от мужской груди. Эльнар, видимо от неожиданности, выпустил меня, но тут же схватил снова, теперь уже за плечи. Он смотрел мне прямо в глаза и ничего не говорил, но я понимала его взгляд – одно слово, и мы взлетим на воздух. «И все». И я молчала. Молчала и смотрела, снова словно загипнотизированная его серыми глазами. Да, серыми. Мне хорошо было видно, потому что его лицо оказалось рядом. Он был выше меня, но, склонившись надо мной, будто специально, чтобы наши глаза находились на одном уровне и совсем-совсем рядом, напряженно смотрел в мои глаза. Потом осторожно поцеловал меня в лоб и, не отпуская моих плеч, усадил на полку. Я слушала его, словно кукла или больная, обессилевшая, измученная… корова. Да, корова, которую ведут на бойню. Откуда-то из глубины почти помутившегося рассудка яростно всплывала, карабкаясь изо всех сил, отчаянная надежда – а может, это не для поезда? Не для нашего вагона? Не для нас? Может, не для меня?

Конец ознакомительного фрагмента.