– Не будет.

Я замолкла, удивленно глядя на него.

– Не будет завтра у тебя дня.

– В каком смысле?

– Ты только представь, что сегодня последняя ночь в твоей жизни, – Эльнар присел на полку рядом со мной, и я, инстинктивно подтянув колени, непроизвольно села, – последняя ночь – неужели ты ее проспишь?

– Чего это вдруг она последняя? – пожала я плечами. – С какой стати?

– Да мало ли чего, – парень смотрел на меня, странно усмехаясь, – авария, катастрофа, метеорит упадет…

– Землетрясение, цунами, инопланетяне, – продолжила я, – не смешно, извините. Так вообще можно считать каждый день последним.

– Так и нужно считать. Нужно. – Странный парень был серьезен настолько, что появилось ощущение, что он и в самом деле так думал.

– Ага, – подчеркнуто неинтеллигентно поддакнула я, – и не спать вообще.

Я даже сказала не «вообще», а «вааще». Что это на меня нашло? Я разговаривала так, будто вела беседу сама с собой. Как-то очень легко, свободно и не жалея ни об одном своем слове.

– Лучше бы, конечно, не спать, – согласился сосед, – но это нереально.

– Вот именно, – я снова попыталась лечь, – поэтому давайте укладываться.

– Совсем не спать нереально, но одну ночь, особенно если ты точно знаешь, что она последняя…

В этот момент погас свет. Что-то мистическое было в этом, как он неожиданно погас, причем именно на словах – «она последняя», но я не желала поддаваться мимолетному смущению – подумаешь, значит, просто уже одиннадцать часов – и продолжила как ни в чем не бывало:

– Так это если точно знаешь, – легкий холодок все-таки пробежал по спине и плечам, и я чуть потерла плечи руками, – но это, слава богу, нам знать не дано.

Неожиданно Эльнар взял меня пальцами за подбородок и заглянул мне в глаза. Я впервые посмотрела ему прямо в глаза и от того, что я в них увидела, я растерялась. Там была тоска. В полумраке вагона, в слабом отблеске отраженного света, я отчетливо видела выражение его глаз. Тоска. Глубоко запрятанная, наверное, даже неосознаваемая. Я была так ошеломлена, что даже не пыталась вырваться из его пальцев, сжимающих мой подбородок. А он неожиданно сказал, все так же странно усмехаясь:

– Играть так играть. Вдвоем даже интереснее.

Он отпустил меня и откинулся к стене, но с моей полки не уходил, по-прежнему заставляя меня сидеть с поджатыми ногами. Впрочем, мне пока было достаточно удобно. Еще бы понять, о чем он говорит.

– Я хотел просто напиться и просто потрахаться с кем-нибудь, все равно с кем. Мне на все наплевать.

Его грубость коробила меня, но я молчала, потому что чувствовала, что сейчас он говорит не со мной. Кроме того, я смущалась от его неприличных слов, и если сейчас сказала бы что-нибудь, то он бы заметил, что я покраснела, и сказал бы еще что-нибудь обидное, а так, может, и не заметит. Хорошо, что все-таки темно.

– Однако просто почему-то не получается, но, может, и правда так поинтересней. – Голос у него был злой, совсем не совпадавший со словами про интерес, и с оттенком жуткой тоски. Эльнар повернулся ко мне. Его глаза лихорадочно блестели, а губы кривились в неприятной ухмылке.

– Знаешь, детка, сейчас я тебе кое-что покажу.

Я молчала, словно загипнотизированная его взглядом. Почему-то мне стало страшно. А он продолжал:

– Только ты должна дать мне слово, что не закричишь.

Чего я боюсь? Мы не в купе, дверей нет, кругом люди. Оружия у него в руках нет. Чего я боюсь?

– Смотря, что ты покажешь. Вдруг у тебя в сумке труп? – я попыталась пошутить, унимая начавшие дрожать колени. – Я не хочу смотреть на труп. И буду сопротивляться.

Он усмехнулся и быстро выглянул в проход. Потом встал, приподнимая крышку своей полки, и повернулся ко мне: