– Как вести себя будут, посмотрим. Свяжитесь с флористами. Мне не нравятся эти вазы-корзины. А! Не! Попросите Орлет разобраться, это она по красоте. И еще она что-то про аромавоздействие говорила. А Сашка на месте?
– Орлет его в самую отдаленную виллу определила. Просила не беспокоить.
– Ну, значит, не беспокойте. Он нам нужен… Ах, класс! Океан, стихия! Всё, я купаться. Встретимся через час на планерке.
Итон и заходя в воду оживленно жестикулировал, а потом остановился, вздохнул, на мгновение завис в рапиде над водою и, нырнув, поплыл уверенно и ритмично.
– Хорошо идет. Четко. Вот сейчас он настоящий. Да, сейчас настоящий, – повторила Орлет. Ветер трепал ее волосы и скульптурно укладывал складки туники, окутывая ее тонким песчаным ароматом мирры. Этот запах, теплый и успокаивающий, был неотъемлемой составляющей Марка Рериха. «Спасибо, ветер, что предупредил», – прошептала Орлет.
– Не стесняйся ты так, заходи, я давно тебя жду, – крикнула она в прохладу комнат. – Давай, давай ко мне на веранду. У меня тут вид потрясающий!
Из глубины выступила фигура, полупрозрачная штора отъехала и прямо перед ней бесшумно возник Марк.
Глава 14
– Ух ты! А что это так классно переливается?
– Русалочьи хвосты настраивают.
– Ничего себе! Это сияние – русалочьи хвосты?
– Чудо программирования. Представляешь, пятьдесят Венер вот с такими хвостами?
– Даже представить боюсь. Отвал башки какой-то!
Марк долго молчал, внимательно вглядываясь в удаляющуюся точку, которая еще недавно была Итоном Вэем.
– Давно он? – вместе с ветром выдохнул слова Марк.
– На допинге? Ну, ты же знаешь, с Митхуном по-другому не получается.
– Ну почему же? У тебя ведь получается?
– С трудом, Марк. С трудом. Моя позиция не такая привлекательная. Я в меньшинстве. Но не будем об этом. Сейчас меня больше интересуешь ты. Как там на счет обета молчания?
Марк усмехнулся:
– И ты туда же? Не переживай, Орлет, с тобой я готов говорить с утра до вечера, если понадобится. Просто на таких проектах я предпочитаю молчать. Это всё. Вся правда. А то, что люди домыслили, это уже на их совести. Я знаю, что со словами нужно быть крайне осторожным. И ты ведь это знаешь? Развернуть могут совершенно в другую сторону. И хорошо, если против тебя одного, хуже и чаще, когда это работает в обобщении. В контексте «вы все такие». Поэтому я предпочитаю молчать. Те, кто действительно на своем месте, меня и без слов понимают. И вообще, не надо говорить, пока неспокойно сердце. Только с близкими можно. Кому веришь, как себе.
**Без слов понимают. Ну да! Так бывает, когда без слов. Когда чувствуешь гораздо больше, чем можешь объяснить. Глубже, тоньше, шире. Вот так, как сейчас… Ой… Орлет, а что у тебя с лицом? То есть, что с моим лицом? Как ничего? Но я же вижу. Как я могу видеть? Так же, как и ты. А еще я могу анализировать, ты же знаешь. У тебя такое лицо, как будто я что-то не то сделала. Расслабь челюсть, и у тебя расслабится все лицо. Просто дружеский совет. Ну, что тебя так взволновало? То, что я считала по мимике твои чувства к Марку? А я не говорила о любви… об этом сказала ты сама. Когда? Да вот сейчас… Хорошо, пусть это будут просто чувства. Хорошо, хорошо. Я поняла – не любовь. Просто какие-то чувства, без определения.**
Бок о бок, локоть к локтю они стояли, вглядываясь туда, где небо сливается с морем. Орлет чувствовала, как время пересыпается в песочных часах вечности, и была уверена, что Марк чувствует то же.
– Итон гуру какого-то жутко модного пригласил. Для развития масс, – наконец произнесла она. – Говорит, народу необходимы просветление и осознанность.