В раздел «поздние пророки» вошли 15 произведений, написанных в период между VIII и V вв. до н.э. Двенадцать книг малых пророков – Осии, Иоиля, Амоса, Авдия, Ионы, Михея, Наума, Аввакума, Софонии, Аггея, Захарии, Малахии – невелики по объему и в иудейском варианте Библии могут быть объединены в одну книгу. Основную часть раздела составляют книги великих пророков – Исайи, Иеремии, Иезекииля.

Книга Исайи, открывающая раздел «поздние пророки», представляет собой сборник, состоящий из нескольких произведений, сведенных воедино и приписываемых ветхозаветной традицией Исайе – основателю пророческой школы. В составе этой книги отчетливо выделяются три самостоятельных произведения: проповеди пророка, жившего до вавилонского пленения (собственно Исайя, гл. 1–39), и две группы проповедей послепленного периода (так называемые Второисайя, гл. 40–55 и Третьеисайя, гл. 56–66). Соединенные вместе они представляют собой одно из наиболее ярких произведений пророческой литературы.

По широте содержания и по форме изложения книга Исайи, пожалуй, не имеет себе равных среди пророческих книг. В речах пророка слышится громовой голос древних вождей Израиля. Выразительно и драматично звучит повествование о призвании к пророчеству: «И сказал я: горе мне! Погиб я! Ибо человек с нечистыми устами, и живу среди народа такого же с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего: Кого Мне послать? И кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис. 6:1–8). В этих строках, через тысячи лет навеявших Пушкинского «Пророка», мощно и вместе с тем пронзительно звучит тема пророческого предназначения.

Исайя начинает свою проповедь с обличения внешнего, мертвого культа. Вся храмовая обрядность оказывается излишней и бессмысленной, раз нет главного – строгого подчинения тому мировому порядку, который мыслится как воплощение Божественной воли: «И земля осквернена под живущими на ней; ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет» (Ис. 24:5).

Исайя первый пророчествует о Мессии, Спасителе, идеальном праведнике, в котором добро полностью восторжествует над злом: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил… Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе» (Ис. 7:14–15). Исайя трактует образ Спасителя глубоко духовно. Мессия для Исайи не только и не столько царь, жестоко карающий, сколько Спаситель, возвеличивающийся в своем страдании. Его царствование – это царствование нравственное и духовное: «…нет в Нем ни вида, ни величия;… Он был презрен и умален перед людьми… И мы отвращали от него лице свое;…Но он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис. 53:2–5).

Пророческий голос стремится пробудить равнодушный народ, указывая на грядущее его возвышение под знаменем Мессии. Но прежде возвышения народ должен очиститься в страдании. Унижение и горе, осознанные как заслуженная кара Господня, откроют путь справедливости и умиротворению. Речь пророка обращена не только к народу Израиля, но и к другим народам языческим: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9:2).