Открыла глаза, чтобы прогнать опьянение. Все тело покрылось синеватой дымкой. И если это увидит Алисия – я точно попадусь.

– Нет, пожалуйста, – прошептала, накрывшись плотнее одеялом. – Если ты меня слышишь, не выдавай себя, – я не говорила, шевелила губами. – Мы погибнем, если нас заметят. Прошу. Сделай что-то.

Синее мерцание вспыхнуло и вдруг рассеялось, но приятный томительный холод остался. Сжал поясницу и защекотал спину.

Кожа покрылась мурашками, мышцы натянулись, а пальцы ног свело судорогой. Я перевернулась на живот и прикусила подушку. Ощущения усилились, теперь к покалыванию добавились еще и жгучие толчки в плечо. Словно кто-то пытался пробиться сквозь кожу, только было не больно, а приятно.

Он издевается?

И это неделя прошла. Что же будет, если моя пара не найдет меня месяц?

Закусив угол подушки сильнее, сцепила зубы и сжала кулаки. Так, что косточки захрустели. Я дрожала, кончики пальцев рук и ног накалялись, и эссаха от этого распухала, намереваясь выпустить волка.

Уснуть не получалось. Я вертелась, заматывалась в постель, изгибалась от новых непонятных мне ощущений. Дома такого и близко не было! Дома, после появления стигмы, мне было только больно, а сейчас… Я словно голодная кошка, царапала матрац, грызла подушку и жаждала расправить спину, оттолкнуться от земли и полететь через лес, утопая стопами в травах, чувствуя телом холод. Пропустить в себя силу волка, силу зверя. Смешаться с сущностью, впитать ее в себя полностью.

Маурис осветил комнату нежной дымкой, глаза напитались силой, все окрасилось выразительным светящимся контуром, эссаха под ребрами задрожала, мучительно сдавила сердце. Еще чуть-чуть, и меня порвет на части.

Я отбросила одеяло, схватила сломанный амулет из-под подушки и спустила ноги на пол. Нужно проветриться. Надеюсь, меня не казнят за хождение по общежитию в такое время.

Все равно нужно выйти. Не выдержу больше.

Дверь слабо скрипнула, я застыла и, пораженная своей неосторожностью, обернулась. Тихо. Девочки посапывают в кроватях, ночное светило расширилось, забралось в комнату и легло на пол длинной полоской.

Еще миг, и мой оборотень бросится в окно, в объятия ночного владыки.

Скорее. Бежать. Знакомый живой холод обнял меня, защекотал щеки и обжег губы.

Стигма сжалась и послала разряды молний вдоль позвоночника, заставив меня застонать.

Сущность от этого легкого прикосновения призрака совсем взбесилась. Меня буквально выбросило в коридор, где я сорвалась на бег и босиком помчала в темноту. Подальше от ведьмы, что могла сдать меня инквизиторам. Только бы никто не услышал мои шаги!

Мне не нужен свет, я прекрасно вижу в полном мраке. Чувствую тепло и запахи сильнее других. Обычно двигаюсь бесшумно, но сейчас я слишком устала и взволнована.

Запыхавшись, выскочила на лестничный пролет и побежала вверх. Не знаю, сколько бежала, но выскочила на крышу довольно быстро. Широкий холл прятался в плотной темени. Сюда не доставал свет маурис. Я пролетела чуть дальше и забилась в угол. Пальцы жгло, кости крутило, а во рту стало солоно – зубы вытягивались и рвали десны.

– Перестань, – прошептала, накрываясь руками. – Ты выдашь нас! Перестань меня щупать, не прикасайся! Это невыносимо. Прекрати! – я сипела и скручивалась сильнее от сладких спиралей, что завивались по мышцам, сводили берда.

Сильная рука легла на плечо, и я все-таки слабо вскрикнула.

Отскочить не получилось, чья-то ладонь перекрыла мои губы, а тихий голос приказал:

– Не шевелись и не ори. Из-за тебя меня накажут, а я вылетать с академии не собираюсь. Чего приперлась, Чернушка?