Сердце предательски екнуло и, оборвавшись куда-то глубоко внутрь, замерло. Сашка побледнел и замер. В подворотню с визгом ворвался гаишный «Москвич» и старый знакомый «воронок». Загородив выход из переулка машинами, милиционеры поспешно выпрыгивали из салона, на ходу вынимая оружие и беря на мушку перламутровый «жигуленок».

– Блин! – глухим голосом проговорил загнанный в угол беглец. – Приплыли! Все, конец!

Руки сами по себе обмякли, и голова странным образом затуманилась. В салоне нестерпимо воняло спиртом. Сашка равнодушно посмотрел на почти пустую бутылку «Роял», потом перевел взгляд на зеркало. Позади машины был тупик, кирпичная стена жилого дома была надежным сторожем для беглеца. Впереди две машины надежно закрывали выход из подворотни. Буров отметил про себя, что лучшую западню трудно было бы придумать, и бывалый разведчик сам залез в нее.

Правда, слева маячили огромные старые двери, которые в домах сталинского типа могли оказаться сквозным проходом на улицу, но до них надо было еще добраться, а в данной ситуации это было практически невозможно.

– Бомба, – невольно вырвалось изнутри у потерявшего уже всякую надежду затравленного беглеца.

Сашка посмотрел на пустую бутылку разлитого по всему салону спирта и с диким наслаждением втянул крупными ноздрями спасительный запах грозной жидкости.

Впереди суетливо, с опаской, стражи порядка топтались на одном месте, не решаясь приблизиться к перламутровому «жигуленку». Милиционеры, выставив из укрытия, которым служили машины, в сторону мишени стволы своих пистолетов, выжидали, глядя то на беглеца, неподвижно сидящего в заведенной машине, то на своего командира майора Хворостовского, который полусгорбившись, размахивал пистолетом, выкрикивая визгливым голосом команды.

– Выходи из машины! – надрывался начальник, не сводя злобного взгляда с порядком надоевшего беглеца. – С поднятыми руками, сука!

Майор понимал, что перламутровым «Жигулям» из небольшого дворика никуда не вырваться, но он не решался подойти к машине поближе, видя, что потрепанный автомобиль в любую секунду может рвануть с места и раздавить его, как букашку.

– Глуши мотор! – терял самообладание начальник. – Будем стрелять на поражение.

Однако беглец неподвижно сидел, как будто эти выкрики относились к кому-то другому, а не к нему.

– Товарищ майор, – обратился старшина Громов к старшему по званию, – разрешите сделать ему «дырочку»?

– Я тебе сделаю, Громов! – обругал подчиненного начальник. – Я тебе такую дырочку сделаю, что все отделение не заштопает! – и повернувшись к остальным, строго добавил: – Стрелять только по машине, брать живым!

– Так мы его живым, – не унимался сильно обиженный преступником Громов, – а он нас мертвыми?

– Молчать! – оборвал майор зануду. – В крайнем случае целиться по нижним конечностям…

За спиной майора воцарилось молчание.

– Я спрашиваю, понятно?

– Понятно, товарищ майор, – раздался недовольный голос злопамятного старшины.

– В крайнем случае… – добавил майор и гневно зыркнул на Громова, которого, по правде сказать, не очень-то любил за шкурность и постоянные доносы на своих же товарищей.

– Так точно! – недовольно потер шею хохол.

Отдав последние распоряжения Сидорову, Громову и еще двоим патрульным гаишникам, майор стряхнул грязь со светло-коричневого костюма и впился цепкими острыми глазками в водителя перламутрового «жигуленка».

Майор Хворостовский прекрасно понимал, с кем имеет дело. В отделе ему в двух словах объяснили, что это за «гусь», на которого объявлена «охота». Бывший спецназовец из разведшколы, прошедший Афган, – этого для характеристики преступника было предостаточно, чтобы понять, насколько опасен беглец, да еще загнанный в угол. Конечно, было странно, что парень с таким боевым прошлым – преступник. Но это уже майора не касалось. Впрочем, сколько теперь неприкаянных афганцев, чеченцев да и просто ребят, побывавших в «горячих точках», стали ворами, рецидивистами и прочей швалью.