– Дай откусить!
– Ну дай хоть попробовать…
В оконном проёме первого этажа появилась всевидящая и всёслышащая голова Вожжовой-мамы. Ребятишки, как по команде, замолчали и отвернулись, стараясь не смотреть на жующего Диму. Только голова исчезла в глубине кухни, Витька Черных, махнув рукой в мою сторону, в сердцах выдал:
– Ты бы хоть с ним поделился. Он ведь тебе сегодня жизнь спас!
Вожжов перестал жевать и уставился на меня, прикидывая что-то там в своей голове. А мне вдруг стало так стыдно, будто это и не Черных, а я сам так сказал! Ну какая, в самом деле, может быть связь между тем, что произошло днём, и вот этим банальным бутербродом?!
От волнения я подскочил с лавочки, и с трудом подбирая слова, почти прокричал:
– Пацаны, да вы чё?! При чём здесь это?.. И не хочу я ничё… Не буду я!
Димка посмотрел на меня благодарно, улыбнулся и доел бутерброд.
Комсомол ответил: «Есть!»
Ранним летним утром шёл я по Омсукчану и радовался. Ведь на работу шёл, а всё равно мне радостно было! Тишина вокруг, воздух чистый, солнышко пригревает, сопки вокруг зеленеют. И я иду – молодой, полный энергии, в костюмчике наглаженном, рубашке беленькой, при галстуке.
Хорошо, и всё тут!
У секретаря парткома Дукатского горно-обогатительного комбината имени 60-летия Союза ССР Юрия Николаевича Ярыгина настроение в то утро было совсем другое. Не радовали его ни греющие лучи солнца, ни изумрудный бархат сопок. Накануне в райкоме партии с Юрия Николаевича спросили строго, вот и далеки сейчас были от него простые человеческие радости.
Меня – комсомольского вожака Дукатского ГОКа, партайгеноссе встретил сухо и деловито. Неплохо зная Ярыгина, я понял – ничего хорошего сегодня можно не ждать.
Набрасывая что-то в ежедневник, секретарь парткома строго, без сантиментов, спросил:
– Как у нас ведётся работа с резервом?
Ах, вот оно в чём дело! Теперь всё понятно, Юрий Николаевич!
Я отчётливо представил, как он, невысокий, худенький, лысенький, стоит на ковре перед райкомовской парткомиссией. Бездушные, чёрствые аппаратчики жёстко спрашивают с него, а Ярыгин, краснея, словно школьнику доски, пытается что-то отвечать, но получается не очень…
Где-то в глубине души грустно тренькнула сентиментальная струна, и мне даже стало немного жалко своего старшего товарища.
– Да нормально ведётся, – мягко ответил я.
Конец ознакомительного фрагмента.