– Безусловно, – с достоинством ответил сторож.

– Вы, Андрей Николаевич, важный свидетель. Давайте начнем сразу с момента обнаружения тела лично вами.

Сторож был крайне удовлетворен своим новым статусом. Он изменил положение и сложил руки на колене верхней ноги. Я решил не давать шанса охраннику говорить. Пока он менял позу и мысленно понижал голос, я все сказал:

– Вы вышли проверить периметр кладбища и обнаружили тело неизвестного мужчины. Вернулись в сторожку и вызвали милицию. Так?

– Да, я бы хотел добавить… – охранник был откровенно расстроен.

– Обязательно. Вы можете пояснить, как две машины смогли ночью въехать на территорию кладбища?

Охранник удивленно посмотрел на меня.

– Ночью машины на территорию не допускаются, – по-прежнему солидно ответил охранник, – днем – тоже. Мы допускаем только…

– Вот это меня и удивило. Вы здесь, – я обвел руками помещение, словно именно здесь был какой-то счет, – на хорошем счету. Как же получилось, что во время вашего дежурства на территорию смогли въехать две машины через главные ворота?

– У нас одни ворота, – заметил охранник.

– Вот. Это, несомненно, облегчает обеспечение режима. Вы же ответственный человек? Вам можно доверить серьезное дело?

– Безусловно, – по-прежнему любуясь собой, ответил Андрей Николаевич.

– Получается, вы не могли не заметить, как на территорию въехало две машины. И сейчас обманываете следствие.

– Но позвольте, вы мне не предоставили никаких доказательств, даже неловко, что вы считаете возможным так себя вести со мной, – это было немного похоже на хамство, Сева даже перестал улыбаться, а я допустил ошибку, не заметил активный мыслительный процесс на лице Севы. И не смог уберечь сторожа.

– Протекторы свежих шин изъяты экспертами. Машины были на территории. Рядом с тем местом, где был убит гражданин Рюриков, – я не видел смысла реагировать на хамоватое поведение нарцисса и алкоголика, чей распад личности был в полном цвету, на мой непрофессиональный в наркологии взгляд. Мне нужно было его допросить до того, как начну его жалеть.

– Благословенны забывающие, ибо они не помнят собственных ошибок! – вдруг процитировал, кажется, Ницше, сторож, демонстрируя прежнюю начитанность. – Неужели ваши эксперты не ошибаются? Кто никогда не ошибается?

Сторож заулыбался на грани с «оскалился». Откинулся назад и опять принял очень самовлюбленную позу. Ему казалось, что он парировал блестяще. Я с трудом сам не улыбнулся после такой демонстрации. План допроса четко сложился у меня в голове. Я решил, что надо минуту сторожу передохнуть, пусть насладиться своей победой. И решил предложить ему покурить. Сквозь запах перегара четко чувствовался горький запах дешевого курева. Когда сам не куришь, с этими ароматами не ошибешься. Но я не успел.

Сева, удивленный поведением сторожа, решил выступить. И выступил. Я его понимаю. Кладбищенский сторож, маргинал и алкоголик, с его «земли», ведет развязно себя на допросе по делу об убийстве, да еще когда он, Сева, сидит за спиной.

Понимаю, но не разделяю. Сева встал и подошел к сторожу справа сзади. Взял со стола лист бумаги, положил перед сторожем. Взял ручку. Положил на бумагу.

– Ну хватит, Николаич! Поговорили. Тратим на тебя наше рабочее время. И вот время товарища прокурора особенно жалко. Напиши-ка нам всю правду.

Я почувствовал приближение катастрофы. Но останавливать катастрофу было уже поздно. Сева был центром мира и этого кабинета. Под его напором могли разрушаться цивилизации.

– Я всегда придерживаюсь исключительно фактов, – заявил охранник. Он еще не понял, что дела его плохи, но, кажется, начал догадываться. В голосе появилась не свойственная его психологическому статусу неуверенность.