– Прекрасной Лауры, как ты знаешь, тоже не было. А подвиги Ланселота и Ахилла, мягко скажем, сильно преувеличены и приукрашены. Да и вообще, сын мой, все дамы стервы, а прекрасные дамы стервы в квадрате. – И тут же поспешно добавил. – Кроме твоей мамы. Твоя мать хоть и порядочная зараза, но никогда не была стервой. Как, впрочем, и Прекрасной Дамой. Но сейчас ты все эти мысли гони прочь.

– О стервах? – уточнил рыцарь.

– О поражении и гибели. Настраивай себя на позитив. Не так страшен змей, как его малюют. Мне хотелось бы донести свою балладу не только до историко-литературных высот, но и до твоих детей, а до моих, естественно, внуков.

– Неужели ты думаешь, что после такого предательства я смогу ещё полюбить?! – бурно возмутился рыцарь. – Я никогда не женюсь!

– Эх, молодо-зелено, – вздохнул оруженосец. – Чтобы жениться, не обязательно без памяти влюбиться. Память должна быть твёрдой и лучше её не терять. Как и разум, и здравомыслие. Достаточно лёгкой симпатии, именуемой влюблённостью, основанной на желании иметь семью; сексуальном влечении и на закреплённом у нотариуса документе, именуемым брачным контрактом. Потому что, глупыш, тебе нужны дети, а мне необходимы внуки, чтобы я лично увидел, что тебе есть кому передать свою славу, своё могущество и своё величие.

Рыцарь задумался.

– Ты в этом уверен, папа? – спросил он тихо.

– Абсолютно. В жизни надо выбирать главное. А любовь, как ты убедился, главным быть не может. Она хрупка, обманчива и мимолётна. Только могущество, величие и слава даруют человеку вечность. И всё это уже почти в твоих руках.

– Почти, но не в руках. Мне ведь ещё надо победить?!

– Скажу тебе по секрету, – зашептал для пущей достоверности оруженосец, – что рыцари, отправляющиеся к вершине Могущества и к замку Власти, редко доходили даже к подножию. Вот к этому месту. – Отец топнул ногой, показывая место. – Не победы, но самой битвы удостаиваются избранные. Так что, сын, ты уже в их числе.

– Ты в этом уверен? И откуда ты знаешь? Ведь ты мост не перешёл?!

Отец проглотил упрёк, понимая душевное состояние сына.

– Я не могу этого знать наверняка, – по-прежнему таинственным голосом заговорил он. – А потому и уверенным на все сто быть не могу. Но лет десять назад со мной разоткровенничался один знатный подвыпивший рыцарь, которому, в свою очередь, по секрету кое-что сообщил сам герцог, отец которого, по элитным слухам, достиг не только моста Последнего Сомнения, но и перешёл его. А такая информация кое-что да значит.

Рыцаря эти слова приободрили.

– Зря, всё-таки, под доспехи одели кольчугу и сюрко, – сказал он сокрушённо. – Тяжеловато. В бою будет помехой для быстроты ударов и маневренности.

Оруженосец легко парировал сомнения рыцаря:

– Быстрота и маневренность хороша в боксе. А твой соперник ещё больший увалень, чем ты. К тому же, мой мальчик, это горы. Сам видишь, какой здесь ветер и холод. А на пике будет ещё хуже. Так что, это не только лишняя броня, которая лишней не бывает, но и защита от простуды. Сопливый и чихающий рыцарь слабо соответствует героическому образу и эпосу. А где щит?

Оба посмотрели на обвешанного оружейным инвентарём Зевса.

– Может обойдусь без щита? – умоляюще спросил рыцарь. – Лучшая оборона, это атака. Не так ли? Блицкриг. Молниеносный выпад копьём довершу двуручным мечом. И всё: голова врага в кустах, а моя грудь в крестах. – И нагло добавил. – А на голове корона.

– Что за детский сад?! – разозлился оруженосец. – Сколько таких болванов разбросали свои головы по кустам, получая на грудь всего один крест. Надгробный. Вспомни историю. Чем в конце заканчиваются блицкриги? Так-то. Главное оружие твоего врага – огнемёт. Щит необходим.