Тарелка с похлёбкой стояла недалеко от меня. Поставив перед собой свою сумку, я вынул из неё аккуратный свёрток, в котором обычно возил столовые приборы. Убрав сумку под стол, я развернул свёрток, продемонстрировав колдунам начищенные, сверкающие серебром нож и вилку.

– Там, откуда я родом, предпочитают есть столовыми приборами, – размеренно проговорил я, попеременно смотря на каждого из колдунов. – Я не сильно обижу вас, если воспользуюсь ими и сейчас?

– Ха-ха-ха-ха, – расхохотался карлик, – да ты не от мира сего. Как ты собираешься есть суп ножом и вилкой?

– Это верное замечание. Чтобы есть ваш суп, нужна ложка.

Одноглазый первым понял, к чему я клонил, но было уже поздно. Ловко и молниеносно я развёл руки в стороны. Нож угодил карлику прямо в левый глаз, насквозь пробив его череп. Вилка по самую рукоять вонзилась в глотку толстухи, проткнув все три её подбородка. Захлёбываясь кровью, больше напоминающей тёмно-зелёную жижу, она рухнула на пол. К тому моменту, как карлик завалился рядом с ней, он был уже мёртв.

С бешеным рёвом одноглазый вскочил из-за стола, который я поспешил перевернуть. Магия здесь не работала. Вернее, работала, но не в том объёме, в каком хотелось бы. Колдуны позаботились о том, чтобы заглушить для меня доступ к потокам, но по ходу нашей беседы не заметили, как я сделал то же самое. Первое правило тёмного мага – умей делать контрзаклятия максимально незаметно. Они сами обрекли себя на гибель, показав мне свою сущность. И они точно не знали, что в ближнем бою я также хорош, как и в магии.

Под плащом был сокрыт мой любимый кинжал с зазубренным лезвием из закалённой и зачарованной стали. Он был небольшим, неприметным, но очень удобным и действенным орудием. Одним взмахом я отрубил длиннющую руку безъязыкого еретика, едва он посмел потянуться ко мне. Другим вспорол его тело от живота до самой шеи.

Тем временем чернокнижник судорожно пытался сотворить какое-то заклятие порчи, но выходило это у него крайне неумело. Мне было достаточно двух шагов, чтобы настичь его и подобно заправскому мяснику перерезать поганцу горло.

Одноглазый, как и предполагалось, оказался смышлёнее остальных, и попытался скрыться в проломе в стене. Возможно, где-то там в каменном коридоре был спрятан потаённый выход. Я не мог позволить ему уйти и ринулся следом. Главарь еретиков умер самой трусливой смертью. Я был быстрее и проворнее. Не успел он ещё спуститься по тёмной лестнице вниз, как мой кинжал вонзился ему в спину. Несколько раз провернув его, я был уверен, что покончил с нечестивцем. Но тут он меня удивил.

Я почувствовал сильное жжение и выпустил кинжал из руки. Моё орудие, изъеденное словно кислотой, с глухим стуком упало на каменный пол, а сам колдун обернулся ко мне и, обхватив моё горло цепкими костлявыми руками, попытался укусить меня. Вернее, не укусить, а откусить часть моей плоти. И целился он точно мне в лицо. Приложив максимум усилий, я смог удержать его зловонный рот на расстоянии, а сам, что было мочи, ткнул большим пальцем в его единственный глаз.

Обжигающая кровь снова потекла по моей ладони и дабы не лишиться руки, я убрал её в сторону, но к тому моменту мой одноглазый друг уже стал слепым.

– Тьма не простит тебя! – взвыл он. – Ты умрёшь в мученьях! Она отомстит тебе за своих верных слуг!

– Передавай привет Хозяину чертей, ублюдок, – бросил я и со всей силы ударил голову слепца о каменную стену. Хруст его черепа эхом разнёсся по длинному коридору. Затем тело колдуна безвольно упало на пол.

Пять трупов – вот и весь исход нашей светской беседы в затерянной хижине на краю света. Я чувствовал некое удовлетворение от содеянного. Сегодня я очистил мир от скверны. Простит ли мне это Великая Тьма? Вряд ли. В этом колдун был прав. Волнует ли меня это хоть сколько-нибудь? Очевидно, нет. Зеркала найдены, и теперь ни единая душа на Эйнхроне, не знает о их местоположении. Кроме меня. Меня и той маленькой девочки в дальней камере каземата.