В политической борьбе в Англии начала XV века дворяне, сочувствовавшие лоллардам, поддержали сторону, которой не удалось победить – и власти английской Церкви воспользовались этим, чтобы отстоять строгую ортодоксальность. Они сделали шаг, не имевший аналогов в Европе того времени: запретили все версии Библии на английском языке, равно как и любые попытки несанкционированного перевода. Все последующие английские династии тех лет – Ланкастеры, Йорки и Тюдоры, – осознавая свои шаткие притязания на трон, укрепляли позиции за счет непреклонной верности традиционной Церкви, а английские епископы и высшее духовенство, представляя английскую Церковь как олицетворение идеального порядка, поддерживали ее репутацию перед остальной Европой – кстати, небезуспешно, что мы неоднократно отметим. Лолларды отдалились и от господствующей власти в королевстве, и от университетов. В этом заметен контраст с поздним протестантизмом, который примерно так же восходил к агитациям Мартина Лютера, преподававшего в университете.

Вряд ли лоллардов можно обвинить в том, что у них, в отличие от Лютера, не было доступа к печати: в те дни, когда они открыто вели свою деятельность, этой европейской революции в информационных технологиях еще только предстояло свершиться. Но лоллардам, в отличие от Лютера и протестантов, не удалось заручиться надежной поддержкой среди самых популярных в народе представителей Церкви – монахов нищенствующих орденов. А кроме того, они, похоже, упустили секретное оружие Реформации XVI века: популярную музыку и написание гимнов [34]. Оставшихся лоллардов время от времени преследовали и допрашивали в официальной Церкви, но чаще они, продолжая свой поиск Бога в тишине и спокойствии, шли на негласный компромисс с Церковью на местах. Где-то к 1450 году они уже почти не выпускали новую литературу, где выражали бы неповиновение, но по-прежнему хранили потрепанные рукописные брошюры и фрагменты Библии на английском. Власти гнали их лишь время от времени. Иногда более зажиточные лолларды, предводители деревень, брали на себя обязанности приходских чиновников: кто-то мог стать церковным старостой, ответственным за ежедневное свершение общепринятых религиозных ритуалов, например, за поддержание порядка в здании церкви и за оплату всего, что требовалось для литургии – но вряд ли именно такую революцию имел в виду Джон Уиклиф.

Поражение лоллардов в Англии произошло в то же время, когда объединенное движение несогласных одержало победу над Римом в Центральной Европе. Королевское сватовство в конце XIV века связало Англию с далекой Богемией (это примерный эквивалент современной Чешской Республики), начались контакты между английской и чешской знатью и университетами, и труды Уиклифа попали в Прагу, чешскую столицу. Их прочел Ян Гус, декан философского факультета Пражского университета – и в его душе окончательно созрело желание выступить против церковных учреждений, которыми были недовольны и другие ведущие чешские священнослужители. В своих проповедях, вскоре обретших огромную популярность в городе, он заговорил о церковной реформе, и чешская знать восторженно его поддержала – в то время как в Англии лолларды не получили никакой политической поддержки. Движение Гуса стало утверждением чешской идентичности в противостоянии с немецкоязычной частью Богемской Церкви и содружества – и, в отличие от движения лоллардов, получило поддержку во всех слоях общества от университета до деревни. Когда Гуса в 1414 году вызвали на вселенский церковный Собор в Констанц, призвав объяснить его мятежные поступки, он находился под защитой императора Священной Римской империи Сигизмунда, но Собор этим пренебрег – и осудил Гуса за ересь.