Услужливая память воскресила тот день, когда мы впервые встретились с Эрнестом. В тот день – в самом конце учебного года – мы, то есть Тори, Наоми и я, решили немного расслабиться и побаловать себя пивом в летнем кафе на Набережной. Вцепившись в шашлык, Тори остервенело припоминала всё то хорошее, что сделал ей Горин, её бывший муж. Потом плавно перешла к изложению сути своей уникальной методики, которая позволяла окончательно разбить ореол славы, окружающий некогда любимого мужчину.
– Нужно всё время представлять его в каком-нибудь совершенно непотребном виде, – вещала она. – Я пробовала, действует. Вот как представишь его себе со спущенными трусами на унитазе, так сразу вся романтика отношений пропадает. Сразу возбуждать перестаёт. А ещё можно представить, что он обожрался, и теперь ему плохо… Или вот…
Мне тогда даже не по себе стало от всех тех непотребностей, неприличностей и похабностей, но которые только оказался способен циничный ум Тори. Вспоминая детали ноу-хау Тори, я подумала о том, что, наверное, способ-то более чем действенный, но применять его мне почему-то не хотелось. Во всяком случае, по отношению к Эрнесту. Чем, скажите, он заслужил бы такую немилость?
Эрнест был сама обходительность и учтивость. Настоящий джентльмен. По крайней мере, таковым он мне казался. И, возможно, именно это и сбивало меня с толку. Очень уж большая нынче была напряжёнка с джентльменами. Конечно, это вовсе не означало, что их совсем не было… Чисто теоретически вероятность того, что Эрнест в действительности являлся тем, кем казался, была не так уж мала. Но помимо этого было что-то ещё. Я невольно сравнила Эрнеста с Сергеем Аполлинариевичем. Сергей Аполлинариевич был старше Эрнеста всего лет на семь-восемь (если верить тому, что они сами говорили мне о своём возрасте). Он был усат и седовлас и производил впечатление почтенного, представительного мужчины средних лет. Эрнест не выглядел на свои 39. А его манера одеваться, разговаривать и проводить время выдавала в нём парня лет 30 «с хвостиком». Но вот парадокс! Рядом с Сергеем Аполлинариевичем я чувствовала себя свободной, независимой и искусной обольстительницей, а рядом с Эрнестом… О, рядом с Эрнестом я чувствовала себя 17-летней девочкой, весьма смутно представляющей себе, что такое секс, несмотря на то, что он уже был в её жизни. Я чувствовала себя обольщаемой и соблазняемой, и оттого – какой-то беспомощной и почти невинной. Мне почему-то не хотелось, чтобы Эрнест воспринимал меня именно такой. Ведь в таком случае он подчинял, диктовал свою волю, устанавливал свои правила и, наверное, думал, что я полная неумеха, а такого со мной никогда не бывало. И не будет, решила я. Конечно, я не могла изменить ни самого Эрнеста, ни тех отношений, которые к этому моменту сложились между нами. Зато я могла их прекратить. Вряд ли Эрнест будет очень настойчив… Рассуждая таким образом, я ультимативно отключила свой сотовый.
Прошло полдня. Эрнест, естественно, не звонил.
– Терпеть! – прошипела я, проходя мимо выключенного телефона.
Чтобы поделиться переполнявшими меня чувствами, я позвонила Тори с городского.
– Как дела? – поинтересовалась я, зная, что Тори только утром вернулась от Семёна.