– Я слышу это который год… – тихо, и едва сдерживая слезы, произнесла Ольга Васильевна. – Неужели ничего нельзя поделать?

– Я бы и рад помочь, но… – Чиновник с показным участием развел руками. – Операция сложная, квот мало, очередь растягивается на годы, если не на десятилетия! Увы!

– Я вас очень прошу…

На столе чиновника зазвонил телефон, он снял трубку и зажал микрофон ладонью:

– Ольга Васильевна, мы вам обязательно сообщим, если что-нибудь изменится. Обещаю! До свидания!

Ольшанская с «потухшим взором» вышла из кабинета.

Дождавшись, когда за её спиной закроется дверь, чиновник поднес трубку к уху:

– Слушаю… А! Пал Палыч? Приветствую, дорогой! Что? Срочно нужна квота? Ну, ты же знаешь… Сколько? Двадцать процентов? Не могу: тридцать и по рукам… Ружу без ножа? Ты же в курсе нашей ситуации… Двадцать пять? Ну… ладно! Только больше на уступки я не пойду, так и знай! До связи!

Ольшанская спускалась по лестнице, когда в её сумочке зазвонил телефон.

– Слушаю… – произнесла она, «ответив» на вызов.

– Ольшанская, где ты бродишь? – донесся из трубки мощный голос полковника Дрота – непосредственного её начальника.

– А в чем дело, Константин Михайлович, я с выезда, труп…

– Да какой, к чертям, труп? – чертыхнулась «трубка». – Тут у нас, можно сказать, международный скандал назревает! Какая-то падла «обнесла» международную выставку! Ропали бесценные музейные экспонаты!

– Но… товарищ полковник… почему я должна заниматься этой ерундой? У нас убийство…

– Бросай все, и пулей ко мне! – Полковник даже и слушать её не стал. – Все, я сказал!

– Так точно, товарищ полковник… – вздохнув, произнесла она, но Дрот уже отключился.

***

Квартира Акробата. За письменным столом в собственной небольшой, но аккуратной квартирке сидел за столом, расположенным у самого окна удачливый вор-форточник Акробат. Худосочное, но жилистое тело вора, могло похвастать крепкими и тренированными сухими мышцами. На столе перед Акробатом лежал шестигранный металлический пенал с открытой крышкой. По граням пенала бежала филигранная гравировка из непонятных символов, выполненная, несомненно, великим мастером своего дела. Сам же Акробат разглядывал развернутый древний свиток с какими-то иероглифами, который в данный момент держал в руках.

А по лестничным пролетам панельной многоэтажки, где проживал вор, перепрыгивая через ступеньки, бежали в «масках и бронниках» вооруженные автоматами ОМОНовцы. Двое из которых были нагружены еще и ручным тараном. За ними, не скрывая лиц, двигались Ольшанская и Самойленко, вооруженные пистолетами.

На одной из площадок подъезда ОМОНовец, бегущий первым, остановился и предупреждающе поднял руку. Остальные бойцы тоже замерли, получив от первого недвусмысленное указание на одну из дверей – «здесь». Они разошлись в стороны, рассредоточившись по площадке и пропустив вперед бойцов с ручным тараном.

Первый омоновец, по всей видимости, командир подразделения, поднял руку со сжатыми в кулак пальцами и неторопливо начал их разгибать: один, два, три…Он взмахнул рукой – «вперед»! Таран впечатался в дверь квартиры, но она устояла, лишь слегка покосилась от удара. Однако, после второго удара, дверь не выдержала и слетела с петель.

Всем лежать! Работает ОМОН! – истошно заорал командир подразделения, первым врываясь внутрь.

После первого удара Акробат вздрогнул и резко свернул свиток «в трубочку», засунул его в пенал и защелкнул его фигурную крышечку. Оставив пенал на столе,

Акробат поднялся из-за стола и, особо не дергаясь, поднял руки…

Ворвавшиеся в комнату ОМОНовцы окружили Акробата, и в этот момент его голова взорвалась кровавыми брызгами, разнесенная на куски тяжелой пулей, выпущенной неизвестным снайпером.